Поруганная добродетель. Часть 3: По дороге воспоминаний.

хуесоской? А вся её вина была в том, что та встречалась с одноклассником и по его же просьбе сделала ему минет, а он взял и растрепал всем. Катька тут же получила статус школьной шлюхи: ни кто с ней не встречался, ни кто не дружил — всё общение заключалось в том, что на школьной дискотеке её заводили в спортзал и ртом пользовались все желающие. Одноклассники рассказывали, что сначала она вроде противилась этим походам, а потом толи привыкла, толи понравилось, толи смирилась с ролью бесплатной школьной минетчицы, но своих кавалеров обслуживала она безо всякого принуждения. Дошло до того, что на перемене её вели за школу в кусты и там она отсасывала всем желающим. На выпускном её напоследок затащили в спортзал, даже кое-кто из учителей пожелал воспользоваться ртом юной выпускницы... Но промашка вышла — в спортзал пошли курить кто-то из родителей выпускников, в том числе и отец Катьки... Сама не видела, но представляю его лицо, когда он увидел чем занята его дочь. Такой скандал был — ужас! Говорили, что пришлось семье Смирновых переехать из Москвы куда-то на периферию — не было жизни из-за этой истории... Но её то хоть заставляли в начале, а меня кто заставил? Если она хуесоска, то я тогда кто?... Ну, не сунь же ты его в горло!

... — Чудо, а не рот! — сквозь раздумья я услышала надо мной голос Петра. — Глянь, Мань, как помпует девка!

— Ну да, настоящая хуесоска! — я краем глаза увидела скраю лицо Мани, которая внимательно наблюдала за минетом в моем исполнении. — Такой черенок я бы не смогла осилить, а эта хоть и соплячка, а заглатывает, как матерая проблядь...

... — Глотай, глотай, — бормотал Петр двигая моей головой на своем члене. — Во, не филонь — малафья-то она полезна!... Ну что, всё высосала? — С этими словами Петр извлек из моего рта свой член. Я машинально облизнула губы.

— Что, понравилось хуй сосать? А, малая?

Я только беспомощно кивнула головой...

— Ещё бы не понравилось! — засмеялась Маня. — Мужской член — что твой чупа-чупс — ещё вкусней!

— Ладно. Давай-ка раздевайся догола, а то дохрена на тебе одежды! — Петр уже распоряжался мной, как своей вещью. И такое обращение играло со мной злую шутку: я действительно хотела ему подчиняться. Где-то глубоко во мне боролась прошлая Юля, но это борьба была настолько слабой и тщетной, что избавиться от платья, лифчика и балеток было вопросом одной минуты...

— Так, давай-ка на спину... Вот... Ноги повыше... Ещё... Ну тебя нахер — руками держи! Вот так... А теперь лови... На... Оп...

Я сначала молчала, но это длилось не долго:

— А... а... а... а... а... ой... а... ох... — все чаще и чаще стали раздаваться из моих губ звуки...

— Ну что проняло, Юлька?... Погодь... Выебу так... что ни один твой... сопляк не сдюжит... А... Ух... На...

... А помнишь Ленку Никишину? Твоя же подруга была. Лучшая. Шестнадцать ей было, когда черножопые её поймали возле дома