Третья полка

девчонки, брови рыжие выгорели почти добела. Одета по погоде — футболка, шорты, вьетнамки. Что мне в ней сразу понравилось, это как она улыбалась — больше глазами, чем губами, от чего её брови подпрыгивали вверх, а карие глазки начинали поблёскивать. А улыбалась она постоянно.

Мы говорили шёпотом. Таня сказала, что они едут до Пскова с каникул. Она училась в пединституте, мальчики на истории, а она на «зверофаке», на отделении биологии то бишь. Они были из одного маленького города, Невеля, где все друг друга знают. Натарахтела мне за двадцать минут кучу всяких подробностей о своей жизни, рассказала даже про соседок по комнате, про какого-то препода-алкоголика, а про меня особо ничего не узнавала. Даже имени не спросила. Да и нечего про меня особо рассказывать — мне двадцать семь и я алкоголик, вот и вся история.

В общем пока мы сидели, Таня очаровала меня так, что я предложил ей свою нижнюю полку. Я и так-то чувствовал бы себя неуютно, отправляя её наверх, а тут она ещё и понравиться мне успела. Короче, вежливо поспорили немного, но потом я заявил, что какой же я мужчина, если не уступлю место и, мысленно сверкая доспехами, впервые в жизни полез на третью боковушку.

Пожалел я о своём необдуманном решении примерно сразу. Пока Таня радостно раскладывала матрас и стелила простыни, я обнаружил на третьей полке чью-то здоровенную сумку на колёсиках и солидный скос у стенки, который почти не оставлял мне жизненного пространства. Делать было нечего, спать хотелось невыносимо, и я, согнувшись в три погибели, кое-как устроился.

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо:

— Дяденька! Дяденька! — повернув голову, увидел, что Таня эта поднялась наверх, повисла на подножке и теребит меня за плечо. Нормально, думаю, уже дяденькой называют.

— Чего тебе, Танюш?

— Да я не могу, как вы тут мучаетесь. Места же нет совсем, тесно. Спускайтесь вниз, там места и двоим хватит, — и улыбнулась во всю физию. И глазками захлопала.

— Херассе... А пацанам твоим что, не тесно что ли? Вон этот, на коробке, грыжу себе зарабатывает. Его бы к себе и положила.

— Я чего дура что ли? — она захихикала, — Чтобы завтра вся общага знала что я с кем-то из них спала? А потом ещё и весь Невель?

Предложение было, конечно, заманчивое. Блядская сумка на колёсах и ублюдочный скос явно занимали больше места, чем восемнадцатилетняя студентка, и точно были гораздо жёстче. Поколебавшись немного, я спустился вниз мимо храпящего Михаила. Смотрю, лежит у самой стенки натянув на нос простыню, и глазками на меня поблёскивает. Ну ладно. Кое-как лёг на бок, жопа над краем полки свисает, неудобно. Натянул на себя край простыни. Лежим лицом друг к другу, я, значит, как идиот лежу, а она просто лежит, таращится на меня. Чувствую — не, сейчас упаду. Придвинулся к ней ближе, она приподнялась немного и глазами показала, мол руку положи под меня. Я повиновался, и