Пришедшая Из Мира Грёз, или вечная сплюшка. (Часть II)

мне даже показалось, что я её напугал.

Однако она ответила совершенно спокойно:

— Примерно половина пятого.

И вернулась к своему увлекательному занятию.

Какое-то время я лежал в темноте, постанывая и гримасничая от удовольствия, пытаясь собраться с мыслями и силами. Первое давалось мне особенно трудно, так что пришлось бросить это дело и отдаться ощущениям. А отдаваться было чему...

Она не спеша, со смаком облизнула головку. Потёрла кончиком языка уздечку, сначала медленно и легко, как будто играя, потом всё быстрее и быстрее, с настойчивостью, делающей ей честь. Поцеловала взасос, ещё и ещё. Странное томление разлилось по всему телу, отдалось лёгкой дрожью в пальцах. Наконец, она погрузила головку в рот полностью, вырвав из меня возбуждённый полустон-полувздох. Это само по себе было очень приятным. Но дальше она упёрла головку в нёбо и медленно-медленно качнула головой.

— Ааа!!... — я резко приподнялся на кровати.

Полутьма и особенно восприимчивое к ласкам со сна тело усиливали ощущения.

Посасывая головку, она мерно качала головой. Терзаемая изощрённой лаской головка послушно тёрлась о нёбо, посылая импульсы, от которых я беспорядочно вздрагивал.

Обессилевшей рукой я водил по простыни, пока не нашёл её руку и не сплёл свои пальцы с её пальцами, крепко сжав их.

— Мммм! !!... Ммм, м! — стоны прорвались-таки через плотно сомкнутые губы.

Она задвигалась быстрее, к губам, сомкнувшимся за головкой, добавилось тугое колечко пальцев, заскользило по пульсирующему стволу, вырвало из меня вскрики и даже сдержанный рык

— Оооо, божеее...

Я шумно дышал раздувшимися ноздрями и мужественно крепился до тех пор, пока она не сжала нежно в свободной ладони яички, массируя их бережно, но ужжжасно приятно. Я застонал в голос, крепко сжал её пальцы.

— Оооох... я не могууу... я сейчас... я скоро... — всё, что мне удалось сбивчиво прошептать.

Перед глазами, которыми я совершенно бессмысленно таращился на луч света на потолке, всё начало плыть.

Губы вдруг покинули головку.

— Ты проснулся? — ну очень неожиданно спросила она.

В ответ я недоумённо толкнулся бёдрами вверх, увы, в безразличный воздух. Разочарованно застонал. Затем сконцентрировался и честно ответил:

— Не знаю.

— Так не пойдёт, — произнесла она непонятно. — Давай просыпайся.

— А, но... ай!

Вместо ожидаемого возвращения к гудящим головке и стволу члена, которые так и молили её о продолжении, она впилась поцелуем туда, где кожа была чувствительной, незащищённой и совершенно неподготовленной — возле яичек. И продолжила покрывать сами яички, всю кожу вокруг, под ними то нежными и ласкающими, то быстрыми жадными поцелуями. Задыхающийся от блаженства, я раскинулся по кровати и был весь в её власти. Самым ужасным в этих ласках было то, что они чуть ли не выкручивали меня всего, не давали толком дышать, но к желанному пику не приводили. Её язык был везде — горячий, жалящий, вылизывающий. Губы — безжалостные, ласковые — мучили меня, держали у самой вершины, заставляли извиваться...

— Иэххх... ааа... мммф... гррр! — после череды стонов, когда она куснула меня за внутреннюю поверхность бедра, щекотно и от этого ещё более приятно прошлась языком по коже паха вверх,