Табель о блядях. Часть вторая: Блядь № 35 etc

обязательно передай, чтобы со мной связалась, лады?

— Да я-то передам, но ты бы лучше сама к ней наведалась. Она сейчас кружечку пивка засадит, и сомлеет на старые дрожжи. И тогда уже вряд ли её другие вопросы волновать будут.

— О нет. Я и четыреста сорок восьмая — понятия не совместимые, — отрезала Жанна.

— Ясно. Смотри сама, тогда, тебе виднее, — повернулся я уходить.

— Стой! — остановил меня девичий оклик, — Тогда просто передай ей, что я на работу через час ухожу, и ключ на вахте оставлю, если она к этому времени домой не заявится.

— А не проще просто ключ через меня передать?

— Был бы второй — передала бы.

— У вас чё, один на двоих? — удивился я.

— А ты у этой пьяньчужки поинтересуйся, где она свой провтыкала. Вторую неделю ищем, — разругалась Жанна на соседку, хотя и без злобы.

— Вот мне делать больше нечего, только про ключ потерянный расспрашивать. Ищите, — пожал я плечами, — Ладно, пойду я. Все передам, как просишь.

— Спасибо! — услышал я вслед.

Затем дверь захлопнулась, щелкнул замок, и воцарилась тишина, сопровождаемая лишь невнятным электрическим жужжанием и противным мерцанием неоновой лампы, отживающей короткий век службы в рядах устройств, круглосуточного коридорного освещения.

По возвращению в комнату существенных изменений в диспозиции вещей и спящих тел обнаружено не было. Разве, что Макс принялся похрапывать, а Алена прибрала свое нижнее белье. Теперь Максовские трусы валялись у кровати в гордом одиночестве. Я окликнул девушку, предлагая хлебнуть пивка. Она махнула рукой, мол, буду, но чуть позже, и полезла с головой под покрывало.

— Наше дело — предложить, ваше дело — отказаться, — заключил я, с огромным удовольствием осушая сразу полбутылки.

Через пару минут по телу пробежала волна облегчения, и я, вмиг снова опьяневший, вывалился в коридор выкурить сигаретку. Вообще на этажах общаги курить, конечно же, было воспрещено. На всех, кроме четвертого, иностранного. Учитывая стоимость нашего проживания, коменданты закрывали глаза на сие правонарушение. Они делали вид, что не видят, а мы делали вид, что не курим. Пару раз в месяц, правда, старосте «понаехавших» выносился устный выговор, но он не имел ровным счетом никаких последствий. Формальность в чистом виде.

Я присел на корточки, подперев спиной стену, и усердно затянулся горьким дымом. Со стороны, вероятно, выглядел я жалко и, наверняка, напоминал обсаженного нарика. Не успела дотлеть первая сигарета, а я уже подкуривал ею же вторую — душа, не переставая, требовала яда. Эх, видела бы меня в тот момент Антонина Яковлевна, наша классная, составлявшая всем подопечным положительные характеристики для поступления в ВУЗы. Ох, и понаписала бы она для приемной комиссии обо мне комплиментов!

Течение пьяных размышлений прервала дверь моей комнаты. Она приоткрылась и вытолкнула наружу Алену, не твердо стоящую на ногах. Девушка присела рядом, выдохнув вопрос:

— Покурим?

— Оставлю, — протянул я, вновь глубоко затягиваясь.

— Тебя как зовут? — спросила шатенка, помолчав, — Ни хрена со вчерашнего не помню.

Я от души рассмеялся.

— Ты ж меня ночью клеила, к себе звала. А теперь