Петрофан

Аксинья. — Завтра меня везут в Новодевичий монастырь.

— Запрут тебя девушка отныне в монастыре — света белого не увидешь, мужика не встретишь, ласк не познаешь, — принялся пугать Петрофан церковную деву.

— На все воля Божья, — смиренно возразила она.

— Надевай платок обратно и ходь сюды. Ты была с мужчиной когда-нибудь дочь моя?

— Нет, батюшка, не приходилось, — Аксинья накинула платок и села на краешек кровати.

— И мужской орган никогда не видела? — продолжал допрос с пристрастием священник.

— Что вы святой отец, — залилась краской будущая монашка.

— Так это надо исправить! — обрадовался он, — Так уж и быть, сделаю одолжение покажу тебе перец. Для этого задери мою рясу.

— Может не надо отец Петр? — испугалась Аксинья. — Я боюсь ада, — доверительно произнесла она.

Петрофан чуть не заржал во все горло. Глупая курица ада страшится!

— Я заступлюсь за тебя на том свете! Господь послушает меня, я у него на хорошем счету, — пообещал хитрейший поп.

— Правда батюшка, значит я могу делать, что пожелаю?

— Да дочь моя, — горячо закивал головой тот.

— Тогда я хотела бы кунилингус.

— Хто? — нахмурился святой отец. Он слыхом не слыхивал о таком страшном слове.

— Куни, ланьет, отлиз, — понизив голос, прошептала Аксинья. — Я в журнале прочитала, это всем девушкам нравится, — с гордостью доложила она.

Петрофан отлично знал последнее слово от Таиса. Знал, но не пробовал, не приходилось как-то.

— Ну если нравится, — протянул поп, — Задирай юбку и залазь на меня. Без пяти минут монашка мигом скинула трусики и в предвкушении райского удовольствия забралась на лицо батюшке. Тот обнюхал подставленные прелести, как кобель сучку перед случкой и решительно лизнул, потом еще раз и еще. Изученная теория отлиза дала свои плоды в практике. Молоденькая послушница что есть мочи сопела и комкала простынь. Поп возбудился сам.

— Освобождай моего зверька из штанов, — велел он, Аксинья зашуршала батюшкиной одеждой и вызволила из неволи толстенького дружка. Она впервые видела мужской срам так близко. Хотелось сделать что-нибудь эдакое, например, поводить им по своему лицу. Она бережно взяла его в руки, как бессценное сокровище и осуществила задуманное.

— В ротик его возьми, — прокряхтел Петрофан

Аксинья не стала мусолить нефритовый стержень, а смело протолкнула его в рот до самого основания и не выпуская его изо рта стала посасывать.


— Ни хера себе! Откуда у церковной мыши навыки горлового минета?! — изумился священник. Девушка смачно заглатывала ствол, высунув язык, слезы брызгали из ее глаз, но она мужественно сражалась с живым дилдо. Петрофан двигал тазом, подмахивая ей. Поток спермы неожиданно поступил к выходу и полился неконтролируемой струей в глубокий рот Аксиньи. Она не отстранилась, а выпила до дна свою порцию жидкости.

Петрофан отдышался и захотел ее как следует расспросить:

— Где ж ты так чудно научилась хер лобызать, коли раньше его не видывала?

— На огурце тренировалась святой отец, как знала, что пригодится, — с гордостью поведала она.

— Ну девка даешь! И отпускать тебя теперь не хочется ни в какой монастырь. Делала бы