тоже разведены в стороны и прикованы тяжелыми кандалами. Ник изо всех сил дернул за наручники. Бесполезно. Что ж... неприятное положение, но... в каких только передрягах он не бывал за свои 176 лет. Правда, в этот раз развели его уж больно просто... как какого-то наивного сосунка... Надо же было попасться в ловушку какой-то тощей стервы! Неужели настоящая охотница? Что-то не верится... Последний раз настоящий охотник встречался ему в конце 80х, да и то на периферии.
Вдруг его чутье хищника уловило слабую пульсацию. Сердцебиение... 110 ударов в минуту... Трусишка... Затем сквозь вонь посторонних запахов донесся самый сладкий и желанный аромат свежей крови. Рана уже обработана какой-то хренью и заклеена пластырем, но все же кровь есть кровь — ее он всегда вычислит из миллиона других запахов. Голод только усилил тошноту, но боль отошла на второй план из-за вновь проснувшихся кровожадных инстинктов. Ему определенно нравился запах этой девственницы. С каким упоением он высосал бы из нее все до последней капли. Только вот раньше он не стал бы с ней долго возиться, но после всего, что она с ним сделала, он насладится ей медленно, очень медленно... Пусть сдохнет, сгорая от неутоленной страсти и умоляя его дать ей кончить, пока он будет покрывать ее тело смертоносными укусами...
Но вот за дверью послышались легкие шаги. Надо отдать ей должное — ступает она мягко и бесшумно, как кошка... Замерла у двери... Сердечко заходится в безумном ритме... Пытается справиться с дыханием, делает глубокий вдох и выдох, облизывает ротик...
Наконец в замочной скважине щелкнул ключ, дверь открылась, и девушка вошла в комнату. Ник, конечно же, притворился, что он все еще без сознания, едва сдерживая коварную улыбку. Да ее всю трясет от волнения и страха, как загнанного в угол зайчишку. И еще он чует, как от приближения к нему вырабатываются ее феромоны. Его член просто не мог на это не отреагировать. Надо же было попасть в плен к какой-то смазливой трусихе! Но чего же она от него хочет, интересно знать?