Начни уважать себя

десятками мужчин голой и демонстрировать свое тело, то ты будешь это делать, пока я не скажу стоп. Хоть на балконе, хоть на сцене. Поняла? Терпи!

Плетка обожгла попу и внутри меня все сжалось. Однако, мне показалось, что удары ремнем были жестче и болезненнее. Видимо, хвосты плетки рассеивались по бОльшей площади кожи, поэтому и переносить их удары было намного легче. Хотя, Саша вполне мог пороть меня далеко не в полную силу. Но я рано обрадовалась...

Вскоре удары посыпались по всему моему телу: ляжкам, икрам, лопаткам. Конечно, попе доставалось сильнее всего и к концу наказания она уже очень сильно горела. Слезы катились из моих глаз, но уже не от обиды, а от боли. Я поверила в то, что заслужила это и смирилась со своей участью.

В конце экзекуции Саша положил плетку мне на поясницу и оставил одну минут на десять. Это было очень грамотным решением: я проревелась, успокоилась физически и морально. Расслабилась так, что чуть не уснула с кляпом во рту и перетянутыми веревками руками и ногами.

Мужчина вернулся, подхватил со спины плетку, отвязал ноги и... Перевернул меня! Вновь привязав меня за щиколотки, он торжественно объявил:

— А теперь продолжаем!

— Ммм! — Замычала я от негодования, но хлесткий удар по груди заставил меня замолчать.

Ощущения от резкого удара по нежной коже и не менее нежным соскам были очень необычными. Да, это было больно, но... Как-то уж очень своеобразно. Конечно, Саша хлестал по груди не так сильно, как по попе, но и от этих воздействий область груди загорелась огнем.

Мужчина перешел на мои бедра и как следует отходил плеткой и по ним. Затем снова по груди. Затем снова по бедрам. .. Он переходил от одной части тела, минуя живот, прекрасная зная по каким областям можно бить, а по каким — нет. Нетронутое пространство кожи и горящая грудь будто подчеркивали ее интимное предназначение.

— На сегодня хватит. — Наконец объявил мужчина и положил плетку мне на лобок.

Вновь оставив меня на некоторое время, он в полной мере дал прочувствовать все послевкусие порки. Удивительно, но несмотря на боль, соски будто чесались и жаждали, чтобы их потеребили. Хоть пальцами, хоть вновь отхлестали плеткой. Но это было мне недоступно.

Отвязав меня, Саша сказал:

— Вперед, на балкон, на свое место! Если увижу, что ты опустила руки, прикрылась или спряталась хоть на секунду — завтра буду пороть в два раза сильнее и уже взрослым девайсом, а не этим перышком.

Я вновь очутилась на табуретке перед разноцветными окнами. Все тело горело, а я пыталась собраться с мыслями добрые минут пятнадцать. В результате я отметила, что на Сашу, несмотря на причиненную мне боль и страдания, я не в обиде. Совсем. За причиненный мне моральный дискомфорт — тоже. А за то, что он так возится со мной — я вообще его обожала.

К моему удивлению, жар воспаленной кожи стал причинять уже не дискомфорт, а странное мазохистское удовольствие! По-прежнему очень хотелось