Моя дочь

она. «Возвращайся сразу же, я брошу это полотенце в стиральную машину вместе с твоей одеждой».

Она вышла. Я чувствовал страх, зная, что собираюсь сказать ей, что она не может жить со мной, даже временно, но я не знала, как я буду это делать, не сказав ей, ПОЧЕМУ она не может остаться. Я не мог признаться в своей похоти к ней, моей собственной дочери. Она будет в ужасе от меня, ненавидеть меня.

Она вернулась. Я сказал ей: «Дженис, дорогая, сядь. Нам нужно о чем-то поговорить».

Она села на диван передо мной. «Поговорим о чем, папа?» спросила она.

Я нервно облизнул губы, глядя на нее. Она немного наклонилась вперед, с невинным выжидательным выражением на лице.

«Я... я» пробормотал я, не в состоянии выговорить слова.

Она нахмурилась. «Что-то не так, папа?» она спросила меня.

Что-то сломалось во мне. Я понял, что не смогу выгнать ее. Она нуждалась во мне и не могла вернуться в дом своей мамы. И, Боже, помоги мне, я не ХОТЕЛ ее выгнать. Я знал, что должен, что было опасно, если она осталась, что я не знаю, как долго я смогу сдерживать соблазны, которые проносились в моей голове. Но я хотел, чтобы она осталась. Нужно, чтобы она осталась.

«Я, мм, просто хотел узнать больше о приближающемся твоем собеседовании», — сказал я неубедительно.

Ее хмурый взгляд сменился улыбкой. «Ты напугал меня, папа», — засмеялась она. «Я думала, что что-то не так».

«Нет, милая, — сказал я. — Мне просто было любопытно.

«Это должность клерка, набор текста, регистрация и прочее. Думаю, у меня есть хороший шанс», — весело сказала она.

«Замечательно!» — сказал я с притворным энтузиазмом. «В какой компанией это?»

Ее улыбка дрогнула. «Я... не помню имя, только адрес».

«Ну, в любом случае это начало», — сказал я, заставляя улыбнуться моё лицо.

Мы снова сыграли в карты, потом она приготовила нам обед. После обеда мы некоторое время смотрели телевизор, я в безопасности в кресле, а она лежала на диване. Через некоторое время она задремала. Я посмотрел на нее, лежа на диване. Она выглядела такой невинной, такой чистой... и такой чертовски сексуальной. Я тихонько поднялся наверх и, в третий раз дрочил на дочку. Я знал, что это больно, извращенно, но не мог остановиться.

В течение дня шторм немного утих, и я заказал нам пиццу. Мне было неприятно из-за того, что я заставил водителя работать под дождем, но я не хотел готовить и не хотел просить об этом Дженис.

В доме ее матери ей достаточно командовали, и я не хотел, чтобы она так себя чувствовала здесь.

Смотрели телевизор до 10, потом я пожелал ей спокойной ночи и лег спать. Я проспал недолго, когда раскат грома потряс весь дом, разбудив меня. Я встал и выглянул в окно, чтобы увидеть, что шторм вернулся с удвоенной силой. Я нахмурился, надеясь, что это не разбудило Дженис.

Мое сердце упало, когда я повернулся, чтобы вернуться в постель, и увидел ее в тусклом свете моего