Делать все естественно

мог вспомнить изрядную часть, но у меня все еще были огромные пробелы в памяти о предыдущем дне, а также о том, что я должен был делать в этой новой реальности, которая теперь была моей жизнью. Был ли это конкурс? Должен ли я был попытаться как-то победить? Потом я вспомнил, что ограничения по времени отсутствуют, и как долго это может продолжаться? Сказали, что это могут быть дни, недели или даже дольше. Все будет зависеть от рейтингов!

Каждый, с кем мы вступаем в контакт, будет действовать так, словно мы действительно являемся семьей, которой, как мы думали в нашем гипнотическом состоянии, и являемся. В нашей жизни другие люди могут стать частью шоу, играя самих себя. Я подумал об этом и понял, что это — лишь вопрос времени, когда кто-то облажается и скажет или сделает что-нибудь, чтобы испортить представление. Нелегко, особенно школьникам, поддерживать подобный фарс, даже несмотря на то, что продюсеры пытались подобрать семьи как можно больше сходные по внешности. Я решил подыграть и никому не показывать, что хотя бы частично восстановил память. Этот факт мог бы позволить мне лучше понять шоу: чего от меня ожидают, и что я должен сделать, чтобы победить, если тут был победитель.

Черт, я мог бы сыграть тупого наилучшим образом, на самом деле гораздо лучше, чем большинство. Я убрал газонокосилку и вернулся в дом. Женщина, игравшая мою жену, наклонилась над кухонным столом, стирая воображаемое пятно с дубовой поверхности. Я сыграл круто и погладил ее попу через шорты. Она подскочила и повернулась ко мне лицом.

Я внезапно обеспокоился. Неужели я облажался? Разве она не должна думать, что она — моя жена? Были ли какие-то правила в отношении прикосновений, которые я забыл? Я приготовился и заставил себя улыбнуться.

— Что на тебя нашло, Чак? — потребовала она. — Ты знаешь, я не люблю сюрпризов, и уж конечно, не хочу, чтобы меня публично грубо ласкали, как какую-то шлюху!

Я утрированно медленно осмотрел комнату, затем перевел взгляд на мою новую жену, которую решил назвать Бонни, хотя и знал, что она не Бонни. Делать что-то иначе означало бы, что я знаю, что происходит, по крайней мере, частично. Затем мне пришло в голову, что каждое слово, каждое взаимодействие будет каким-то образом записываться и, возможно, показываться миллионам зрителей. Здесь повсюду должны быть крошечные камеры! Я уверен, что не хотел, чтобы мои друзья и семья, не говоря уже о миллионах зрителей, думали, что я — чертовский слабак!

— Здесь это вряд ли публично, Бонни, — спокойно ответил я. — Это — наша кухня, а ты — моя жена, так что, все вполне в рамках Женевской конвенции. Если ты думаешь, что это были грубые ласки, то интересно, что ты скажешь об этом?

Продолжая говорить, я протянул руки и сжал ее большие сиськи. Я должен был признать, что у этой моей новой жены была чертовски хорошая кормушка. Все зрители будут впечатлены моим «умением решать» ситуацию.

—