было доказательств. Даже тогда лучшее, на что я мог рассчитывать, было пятьдесят процентов.
Нанимал ли я частного детектива, проводил ли провода в доме, ставил GРS в ее машину, проверял ее кошелек? Нет.
Я купил крошечный диктофон в Бест Бай за тридцать девять долларов и позвонил ей, предложив посмотреть, можем ли мы попробовать еще раз.
— Не прошло и полгода, — фыркнула она, сказав мне, где и когда мы встретимся. — И не пытайся делать глупостей. Я узнаю.
Что ж, этот план улетучился.
Я попросил подругу моих родителей и ее мужа прийти в ресторан, который она выбрала, и записать разговор, сидя за три столика от меня, используя то, что она сняла с телевизора. Частично глухая, она пользовалась наушниками и маленькой коробочкой размером с телефон, которая усиливала звук. Она смогла записать на пленку весь разговор. Он все еще у меня.
Вместо того чтобы пытаться примириться, она потратила сорок минут, приветствуя меня в моем новом образе жизни как готового куколда, объясняя целый список правил, которым я должен был следовать. Я, едва сохраняя серьезное выражение лица, сказал ей, что подумаю об этом, и ушел. Она не предложила мне ни объятий, ни поцелуев, просто ушла. Мой брак не лопнул, грохнув дверью, там не было даже шепота.
Но мой адвокат улыбнулся. Он действительно рассмеялся, когда я сказал ему, что хочу, чтобы она взяла все: дом, машины, лодку и т.д. Также она получила все платежи. Все, что я взял себе, были двадцать тысяч с нашего сберегательного счета, который она из своего высокомерия не закрыла, и исчез на три года.