Мишель и Мэтт

на следующий день после полудня она исчезла. Джон поспрашивал, и несколько человек сказали ему, что, по их мнению, она добралась до водопада.

Было неясно, с кем она пошла, но Джон сразу заметил, что парень, с которым она флиртовала, тоже пропал. Когда она вернулась, и он столкнулся с ней, она прямо сказала ему, что сегодня будет спать в другой палатке. У нее хватило приличия сказать ему это со слезами на глазах.

Но она все равно ушла у костра той ночью на глазах у всех, не с тем парнем «.

Очевидно смущенный, Роджер встал, утешительно положил руку Мэтту на плечо на секунду и пошел к своей палатке.

Мэтт просидел в одиночестве, почти не подозревая о похолодании, возможно, еще пару часов.

Один или два человека тихо крикнули «спокойной ночи», и он неопределенно махнул им рукой.

Размышляя над историей Роджера, Мэтт лениво гадал, как он может быть одновременно и не удивлен, и глубоко потрясен. Это только подтвердило то, что он подозревал с тех пор, как Мишель вернулась из похода, и что явно подразумевали ее планы на ту ночь, и все же это его убивало.

Это разорвало на части его представление о том, кто такая Мишель и что они значат для нее. Он не мог больше так бросить ее, чтобы уйти и трахнуть другую девушку, как не мог бы выколоть себе глаза. Это было немыслимо. Она была его, а он ее.

С опозданием он понял, что был один, и холодно, что огонь погас и должно быть уже далеко за полночь. Он посидел еще несколько минут, обдумывая планы, которые почти бессознательно формировались в его голове, пока он сидел, сетуя на то, что Мишель делает с ним. Затем он осторожно встал и вернулся в свою палатку.

Он потратил несколько минут на сбор своих вещей.

Затем он взял мобильный телефон и позвонил своему старому другу Дэнни Каппелло. Они говорили минут десять. Когда он закончил, он удалил звонок из журнала вызовов.

Мишель болела, когда она осторожно пробиралась сквозь тьму обратно в их палатку, ту, которую она делила с Мэттом.

Ее сердце болело за него — она чувствовала себя виноватой из-за того, что сделала, больше, чем казалось возможным.

В то время это имело смысл! Энтони был горячим, они уже трахались один раз, она знала, что это ничего не значит. Это была просто интрижка — ей нравилось это слово «бросить», как будто что-то подбрасывало в воздух. Фрисби, что-то безобидное.

Уж точно не то, что причинит боль мужчине, которого она любила.

И теперь все эти рассуждения казались пустыми, совершенно нелепыми. Глупый. Вероятно, он был в ярости, обижен, шокирован. Как она могла когда-нибудь помириться с ним? Даст ли он ей шанс?

У нее тоже болело между ног, и не в лучшую сторону.

Секс с Энтони постепенно сокращался от «сказочного, невероятного, космического» до «забавного, но пустого» и перешел в «болезненный и нежелательный».

Когда накануне он трахал ее на поляне, она кончала так, словно никогда 

---

---

Вернуться назад