Московская жара

ее запах! Я нюхал простыню. Она, только она меня возбуждала! Я накрылся одеяло и блаженствовал. Аромат богини! Я схватился руку за член...

«Не дрочи» — мелькнуло у меня в голове. Я сбросил одеяло, встал и застелил кровать. Но я не мог отказать себе в удовольствии понюхать ее одежду. Я опустился на колени перед стулом с ворохом одежды и уткнулся туда лицом. Я глубоко вдыхал запах ее пота. Лето стояло жаркое. Одежда хорошо пропотела. Так сладко может пахнуть только моя Нюра! Я лизал ее джинсы, зажмурившись, целовал куда попало. Собрав все в охапку, я пошел в ванную. Ванная тоже требовала уборки, но мое внимание привлекла корзина с ношенным нижним бельем. Я запустил туда руки, схватил это богатство и ткнул в лицо. Слов не было. Эмоции переполняли меня. «Она! Она! Она!» Радостно пульсировала кровь в висках. Сердце бешено стучало, член «горел». От сладостного аромата трусиков и бюстгальтеров я громко застонал. «Все сделаю для тебя, моя Богиня!» и еще один сладострастный стон вырвался из моей груди...

Машинка стирала уже третий раз, когда я закончил уборку в ванной, вымыл полы, приготовил нехитрый ужин. На часах 15:30, и я нервно и возбужденно хожу по комнате из угла в угол. Думать я могу только о ней, как я буду ублажать свою Богиню. Около 16:00 я разделся, взял домашние шлепки Ани в рот, расположился напротив двери и стал ждать. Я закрывал глаза и представлял, как она входит, что говорит, что будет дальше. Резко очнувшись от своих фантазий, я вскакивал, бросался к двери, слушал шаги, смотрел в дверной глазок. Но на лестнице было тихо. А что, если она с подругами пошла в кафе? Какие подруги, она единоличница. Не знаю, как я — то к ней попал. Зазвонил домофон. Я снял трубку. Короткий смешок, и связь оборвалась. Это она! Меня затрясло. Я упал на колени, зажал шлепки в зубах и уставился на дверь. Эти минуты показались вечностью. Звонок в дверь. Нюра развлекается. Скрежет ключа в замке. Дверь открывается и входит ОНА. Я на четвереньках мигом оказываюсь у ее ног и ставлю шлепки перед Аней на пол. Преданно смотрю на хозяйку. Она хватает меня за подбородок (мне больно), подтаскивает к себе и смотрит мне в глаза.

— Какой хороший песик! — говорит она.

— Гав! Гав! Гав! — отвечаю я.

Какое превосходство в ее глазах! Я уничтожен и раздавлен, я самый последний забитый пес в этом мире. Я счастлив. Я не бездомное существо, у меня есть хозяйка!

Она улыбается. Она беззвучно материт меня и плюет в глаза. Я машинально зажмурился, мой подбородок освободился от тисков ее руки, и я тотчас же получил оплеуху по левой щеке. Рука у нее тяжелая, это я сразу узнал.

— Извини, сорвалась, — сказала она.

Я упал к ее ногам и стал покрывать нюрины ступни поцелуями. Она медленно, как бы нехотя переобувалась. Горячая пыль московских июльских дворов оставалась