Ритуальная принадлежность

к столу...

А теперь за это, сам себя корю...

Сделал тогда Артур, малоскладный стихотворный вывод.

Больше судьба им не предоставляла возможностей вытрахать друг друга.

Так они и шли до кладбища. Ее грудь, осторожно касалась его руки. Разведчица — грудь.

Может Света это судьба, в шутку подумал Артур. Бред, тут же осек себя, наверняка кто-то есть..

На кладбище, они долго выясняли где могила Лики, сектор, номер и так далее. Найдя наконец-то свежую могилку Лики, Артур со Светой, тихо заплакали. Вернее плакала Света, у Артура слезы лились самопроизвольно.

На кресте покоилась самая наверное красивая фотография Лики. Артура поразило обилие венков, цветов, уже вялых живых и искусственных, поролоновых сердечек, мягких игрушек и свечек.

Ты в сырой могиле,

Рядом с нею Я,

На кого ж оставила, милая моя

Плачу я и с чем — то, тут же хлопочу,

Ну, а в мыслях скверных

Свету я хочу.

Что несу, черт, что я несу, причитал про себя Артур.

У Светы было с собой вино.

— Давай Артур, помянем. Помянем нашу красотку.

— Да. Давай открою бутылку.

— Держи.

Артур присел на корочки, открывать бутылку. Света крутилась вокруг могилы, склонившись, поправляла венки, цветы. Артур опять невольно засмотрелся на Светин зад.

Что это за муки,

Что это за ад,

Рядом со мною крутится,

Шикарный Светин зад.

Этим обстоятельствам, я безумно рад.

Сейчас я поцелую, это в юбке клад.

— Не схожу ли я с ума, — пробормотал Артур

— Что? Не поняла? — спросила Света

Артур промолчал и когда в очередной раз Света оказалась возле Артура, он осторожно поцеловал ее в попу. Вернее ткнул носом и губами в манящую мякоть, обтянутую юбкой.

Света подумала, что неосторожно задела Артура или сделала вид и извинилась.

Артур покраснел, растерялся и продолжал сидеть на корточках. Хуй добросовестно воспрял, что встать было уже его предательством.

— Ну что у тебя готово, Артур?

Да, — ответил Артур и поднялся.

Теперь Света с растерянностью и любопытством смотрела на его вздыбившиеся в области паха брюки.

— Извини, — сказал Артур, разливая вино по пластиковым стаканчикам.

На могилке тихо,

Веночки и цветы,

А в бОксерах-то тесно,

Пенис на дыбы.

Хочу сестру подруги, Свету отодрать

Кладбище для любящих — обитель, благодать.

Пел про себя Артур. Они не чокаясь выпили. Молча постояли. Снова выпили. Немножко захмелели.

— Мне пора Артур. Держись. Лика была разным, но в целом хорошим человечком. Пока, — сказала Света и поцеловала Артура в щеку.

— Постой, не оставляй меня, — пробормотал Артур.

А про себя.

Пожалей негодника, угости пиздой,

Стану после вылиза для тебя родной,

Может ты захочешь, член мой пососать,

Милая, хорошая, сука, падла, блядь.

Интеллигентный, недурно воспитанный Артур вслух не матерился, но в периоды возбуждения, на него нападал поэтическо-матерный понос. Он считал это пагубной привычкой, как курение, грызение ногтей, стыдился и пытался избавиться. Но победить не смог. Иногда получались забавные стишки, красивые, смешные, но чаще все же, гневный бред.

В отношениях с женщиной, он относился к натуре угодника, тряпки. Лизание вагины, чистка ануса, было его прирожденным амплуа. Он бы с удовольствием принимал бы и мочу в рот, лишь бы быть полезным женщине.

— Думай обо мне, что хочешь. Признаюсь, я мечтаю о тебе,