Греческая смаковница

ушел.

И не видел, как Патриция досадливо отстранила от себя галантерейщика.

Ее утомил этот пахнущий одеколоном смазливый ловелас. Она хотела немного подразнить Тома, а не флиртовать с этим мужланом, который наверняка с Томом ни в какое сравнение не идет.

И он уже порядком достал со своими идиотскими рассуждениями о любви, нагло называя элементарный грубый секс любовью. Надо возвращаться к Тому.

Но торговец снова навалился на нее, пытаясь поцеловать.

— Любовь — это все! — вновь провозгласил грек.

Патриция опять оттолкнула его и пошла к месту праздника, не оглядываясь на оторопевшего соблазнителя. Она видеть его больше не могла. Автоматически сдернула с шеи безвкусный серый шарф, пальцы разжались, оставляя данайский дар равнодушной мостовой.

Том быстро и уверенно — не дай бог, засомневаться и передумать! — прошел по пустынной в этот час набережной на причал, забрался на яхту, спустился в каюту и торопливо стал собирать вещи Патриции в ее большую дорожную сумку.

Он сам себя распалял, рисуя в воображении сцены совокупления Патриции с этим отвратительным галантерейщиком. И не менее отвратительными американцами, у которых она оставила такое яркое впечатление. И неизвестно с кем еще!

Когда он вышел на палубу, чтобы поставить ее коричневую сумку на причал и отчалить, на парапете напротив сидела Патриция. Увидев его, она скромно потупила глаза, не сказав ни слова.

Он замер в своем движении.

Затем вспомнил разговор с шатеном и его приятелем. Резко положил сумку на камень причала и сказал зло:

— Держи и иди к своим двум клиентам!

— Ты про что? — искренне удивилась она.

— Три тысячи драхм — это слишком дорого! — процедил он, собираясь поскорее отплыть и отвязывая для этого канат.

— Что еще за три тысячи драхм? — ничего не понимала Патриция.

— Не играй со мной в игры! — чуть не срываясь на крик, сказал он. — Ты знаешь прекрасно, что я имею в виду!

— Ты что, бросаешь меня? — в ее голосе и глазах читалось неподдельное волнение и искренняя горечь.

— Как хочешь, так и понимай, — зло ответил Том, все сильнее распаляя себя.

Он завел мотор и направил яхту прочь от берега, не сомневаясь в разумности и правильности своих действий.

За яхтой стелился белый пенный след. Патриция молча смотрела на удаляющуюся корму яхты, ставшей ей почти домом.

Она долго смотрела на черную, равнодушную воду залива, лениво колыхающуюся за причалом. Закурила сигарету.

На ресницу навернулась капля влаги — наверное, от дыма. Патриция смахнула непрошенную слезу. Дотлевшая до фильтра сигарета обожгла пальцы. Патриция отшвырнула окурок и тут же закурила следующую сигарету. Так плохо ей еще никогда не было. Впервые мужчина бросил ее — она и представить себе не могла, что когда-нибудь подобное случится. Она сама привыкла уходить первой, не желая продлевать ненужное общение. И вот, когда она встретила наконец...

Патриция медленно встала, подошла к сумке, тяжело вскинула ее на плечо и пошла обратно на праздник — а куда еще ей оставалось идти? Лишь луна понимающе смотрела на нее в непроницаемом безучастном небе.

За столиками под открытым небом было тихо и безлюдно.