18 с половиной сантиметров

погладила попу, начала тихонько мять одну половинку. Прямо скажем — попа у меня не маленькая, нормальная, но лапищи у него, как раз всю и взял в руку, нет, хватит, это уже неприлично — или посмотреть, что дальше будет? Бог ты мой, рука заползла под платье, нет, так нельзя, а я уже танцевала с трусами на коленях, собственно, мы уже и не танцевали, раскачивались под музыку, он гладил меня уже там, а я, как дура, расставила ноги, а между ногами уже потекло, его рука скользила по моим губкам... Глупо уже было возражать, бог ты мой, он взял меня на руки и понес на диван... Хорошо, в комнате полумрак, бельишко у меня не очень, но скоро оно уже лежало на кресле... Как он целовал грудь, как зубами прижимал сосочки, потом опять начал гладить там, и целовать живот, ноги, все выше...

Я об этом читала, и порно смотрела, но в жизни это было совсем не так, совсем не грязно, хотя, если честно признаться, вылилось из меня столько — а он слизывал, и я вся превратилась в один возбужденный — ну, вы понимаете, а он то сосал его, то лизал, и для меня все окончилось взрывом, вспышкой, и я улетела далеко — далеко... Мы опять немножко выпили, и Анатолий Петрович начал раздеваться. Боже, это мускулистое тело в татуировках, а таких размеров я себе даже представить не могла, он взял мою голову в обе руки, поцеловал в губы, и медленно наклонил меня к себе... Я делала несколько раз минет Коленьке, как же, все подруги об этом рассказывали, надо было и мне попробовать, но у Коли он совсем не такой, честно говоря — было скучно, а тут — как большая, мягкая груша, нежная такая, сочная, я стала ее посасывать — а груша начала расти, и стала не спелой, а твердой, у нее появился черенок — да нет, ветка, мощный сук, я держала его — а, пожалуй, не держала, а держалась за него, и твердая, своенравная груша уже еле помещалась во рту. Я знала, чем это должно было закончиться, и очень боялась, что меня стошнит, но Анатолий Петрович осторожно покинул мой ротик и тихонько, самым кончиком, стал водить по моим сосочкам. Невольно я перевела взгляд. Милосердный боже, вот это да! Нет, Коленьке такое никогда бы не пришло в голову, да и что он мог там написать? Разве что в миллиметрах? А я уже лежала на спине, с бесстыдно раздвинутыми ногами, было ощущение страха и ожидания, Толянчик (милый, милый!) стоял у входа, но чего — то ждал, и тут я, не выдержав ожидания, впилась поцелуем в мужской сосок. Не знаю, как, но он оказался во мне весь, наверное, достал сразу до печени — если это возможно, а если и невозможно, то все равно достал, я рычала, кусалась, мы катались уже не по дивану, а по ковру, и — новая вспышка, и новый