Лучше Рубенса

задумчиво сказала Настя, тут же смутилась и сменила тему. А я сделал вид, что мне нужно завязать шнурки и отстал, чтобы лишний раз посмотреть на аппетитную спинку, всё явственнее рвущуюся из лямок купальника.

Сёмку забрала на аттракционы пожилая пара, хорошие знакомые Насти. Так что вопросов о том, чем заняться у нас не возникло.

Она снова попыталась скрыться под простынями, но не тут то было. Каким бы я был художником, если бы позволял своему творению прятаться от меня! Простыни отправились в угол. Я на несколько секунд навис над Настей. Как будто и не было между нами нескольких ночей. Настя, как записная скромница прикрывалась руками.

Я отметил, что бёдра её стали гораздо плотнее, так, что и не нужно было сжимать их так сильно в порыве застенчивости, чтобы скрыться от меня, а живот превратился в уютный холмик. Рубенс в этот момент казался мне жалким маляром. Он всего лишь брал готовых натурщиц и писал с них картины, а я стоял в этой цепи гораздо выше художника. Я оказался способен переделать женщину.

Я проснулся раньше Насти и долго смотрел на неё. Щека, которой она прижималась к подушке, покраснела. В сочетании со стойкой к загару белизной её кожи получалось то, что называется «кровь с молоком». Гордая попка теперь была задорно и смешно оттопырена. Настя перевернулась на живот, как будто специально давая мне возможность рассмотреть её всю. Вчера ночью, как ни пряталась Настя среди подушек и простыней, я заметил, что грудь стала больше, даже соблазнительнее, но стала «вести» себя гораздо фривольнее: то старалась выпрыгнуть из разреза маечки, то «просилась» мне в руки сильнее обычного.

У бассейна я встретил Сёмку.

— А куда это вы с чемоданом? Мы сегодня будем гулять?

— Нет, Сёма, сегодня вы с мамой гуляете без меня, — задумчиво сказал я. — Кстати, порошок остался? Ну, бывай, Семён.

И я, сжимая баночку в руке, толи как шаман сжимает свой счастливый талисман, толи как художник свою любимую кисть, широкими шагами направился туда, где красноватые лучи утреннего сочинского солнца красили в розовые цвета белое платьице очаровательной стройной брюнетки, шагающей по тротуару в гордом одиночестве. Я опять шёл изменять этот мир.