Как я подарила свое тело любимому

Мой парень любил делать мне больно. Не морально, в этом плане он был замечательным, любящим и внимательным, правда немного помешанным на контроле, но очень хорошим. Он любил делать мне больно физически. Больше того, ему нравилось видеть что его действия меня унижают. Было видно, что у него встает от одной мысли о том, что я позволю делать со своим телом то, что ему захочется просто потому, что он внушил мне мысль о том, что «я его». И не только в ванильном, классическом смысле этого слова, а намного больше.

Он вколачивал в меня эту мысль, беря меня в любой момент, когда бы ему ни захотелось, оттягивал грубо за волосы голову назад и заставлял в этой неудобной позе повторять раз за разом, что я принадлежу ему. Он шлепал меня, в первые месяца после того как мы стали жить вместе играя, и просил подняв голову и посмотрев ему в глаза сказать о том, что я позволяю делать это, потому что мое тело мне больше не принадлежит. Он ходил со мной по магазинам, покупая мне то, что понравилось ему.

Да, я знала, что он иногда заигрывается, но представить того масштаба, в который перерастет его фетиш, не могла. В какой-то момент человек, который в обычное время был абсолютно нежным и любящим, в сексе стал очень... очень жестким. Первое время мне это нравилось, меня это заводило. Хотя вру, заводило меня это даже тогда, когда это перестало быть нормальным.

Черту мой Н. (буду называть его так) перешел тогда, когда вдруг за завтраком, перед работой, потребовал, чтобы я села перед ним на колени и пока он завтракает, била себя по щекам. Он сказал это очень серьезно, с тем блеском в глазах, который появлялся у него тогда, когда он возбуждался. Как у маленького ребенка, овладевшего долгожданной игрушкой.

— Милый, ты серьезно? — пытаясь сохранить насмешливый тон спросила я, не глядя ему в глаза. Я как раз взяла хлеб, чтобы намазать себе бутерброд, когда он молча взял его у меня из рук, положил обратно на стол, поднял меня со стула, развязал шелковый халатик, но не снял его и опустил меня на колени. Не обращая внимания на мой ошарашенный и испуганный взгляд, он нагнулся, поцеловал меня в губы и разогнувшись дал мне такую пощечину, что я бы, наверное, перевернулась через голову, не подхватив он меня вовремя.

Молчание, возникшее в комнате, огласил мой плач. Я начала громко шмыгать носом, а из глаз предательски потекли слезы. И в то же время, как и всегда в те минуты, когда он делал мне больно, захотелось поцеловать ту руку, которой он меня ударил. То ли в знак повиновения, то ли какой-то первобытный инстинкт женского повиновения перед грубой силой диктовал что делать. Но я осталась стоять на коленях, с выглядывающей из-под халата покачивающейся грудью и расставленными в сторону согнутыми коленками, как он любил.

Внимательно наблюдая