Загнанных лошадей пристреливают

в сторону, — Иди сюда, подлец!

Из дальнего угла загона послышалось недовольное ворчание. Что-то упало и со звоном покатилось по полу. Потом раздались тяжелые шаги, и перед госпожами выросло нечто, когда-то имевшее человеческий вид: волосы взъерошены, к нижней губе приклеился уже пожелтевший окурок сигареты. Всё лицо было заплывшим и перекошенным. Руки тряслись.

— Опять надрался в хлам, — отворачиваясь от нестерпимого перегара, проворчала Инесса, — Нет, я его вышвырну, моё терпение кончается.

— А где ты другого идиота найдешь, — икая и заплетаясь, проговорил мужчина, — И учти, я знаю все твои секреты.

— Зачем лошадь избил? — госпожа Анна ткнула Антона в грудь, — Как она теперь работать будет?

— Не подохнет, — отмахнулся тот, — Только я её не бил. Ну, так, для порядка пару раз.

— Пошел вон, — зашипела Инесса, — Видеть тебя не могу, пьянь.

Антон, состроив гримасу, заковылял в свою коморку. Госпожа Инесса наклонилась к Таниному бедру и пощупала синяк. Покрутив носом, она махнула рукой и заявила, что лошадь к работе пригодна.

Таню вывели на широкую площадку, которая располагалась за сараем. Под навесом девушка заметила аккуратную двухколесную коляску. Госпожи выкатили её и принялись впрягать девушку. Прежде всего, они вынули кляп, заменив его уже знакомой палкой с двумя кольцами по краям. К ним госпожи подцепили вожжи. Палка уперлась в уголки рта, и Таня представила, какую боль должна испытывать настоящая лошадь, когда ездок натягивает поводья.

Сняв моно-перчатку, госпожи надели на запястья девушки узкие кожаные рукавицы и широкие кожаные браслеты, к которым прикрепили оглобли. В довершение ко всему на шее закрепили поперечную перекладину, к которой и пристегнули руки.

Анна вскочила в коляску и щелкнула хлыстом. Спину Тани обожгло, словно кипятком. Девушка дернулась, но Анна натянула вожжи, и девушка замерла на месте.

— Может, нужно объяснить этой кобылке, что от неё требуется? — высказала сомнение госпожа Инесса.

— Скоро сама поймет, — ответила Анна, — Не дурнее остальных. Но, пошла!

Опять удар хлыстом, и Таня рванулась с места.

Дни летели, похожие один на другой, как капли воды. Каждое утро в стойло, где сидела на цепи Таня, приходила служанка. После туалета и водных процедур она отводила девушку в загон и кормила завтраком. Еда бы однообразной и не особенно вкусной, но калорийной. За всё время пребывания в этом странном доме пленнице так и не удалось поговорить с прислужницей. На любую попытку установить контакт та отвечала легким подзатыльником, а иногда и сильной пощечиной.

Эта девушка всегда была серьезной и сосредоточенной. Обязанности по уходу за «лошадью» она выполняла аккуратно и старательно. Таня ни разу не видела, чтобы госпожи били её, хотя, кричали часто, но служанка выслушивала их в полном молчании, иногда стоя на коленях и сложив скованные руки под грудью.

Примерно через час после завтрака Таню выводили во внутренний двор, впрягали в коляску, и госпожа Анна приступала к тренировкам. Сначала она пускала «лошадь» мелким бегом, но постепенно ускоряла темп, подхлестывая кнутом и криками, пока Таня не начинала задыхаться и спотыкаться. Тогда дрессировщица