Отпуск. День двадцать первый. Отъезд домой

ее больших сосков и, не задумываясь, разжала их.

Кровь, прилившая к пережатой плоти, заставила Лизу вскрикнуть и, схватившись руками за грудь, судорожно растереть ее. Затем, суетясь, она принялась снимать обвязку с груди, ощущая, как кожа начинает чесаться в местах стягиваемых веревкой. Неуклюже позвякивая браслетом, она немного потешила свою дочь. И если бы Кате не было бы так плохо и больно, то она бы даже улыбнулась. А пока, она лишь удивленно косилась на женщину, которая плясала перед ней, освобождаясь от лишних украшений своего тела. Сама девушка медленно освобождала руку от своего кожаного браслета, пытаясь осознать все произошедшее за последний час, не веря в реальность своего положения и виду собственной матери рядом с ней.

Скинув на пол все лишнее, обе натерпевшиеся снова застыли друг перед другом в нерешительности. Катя медленно свела ноги, морщась от боли в попке, но продолжала откровенно пялиться на тело матери. Особое внимание девушки, конечно же, привлекла татуировка, которая с недавних пор красовалась на лобке Лизы. Та, в свою очередь, заинтересованно остановилась взглядом на сосках дочери, которые теперь были проколоты и украшены штангами из нержавеющей стали.

Они обе некоторое время молчали, растерянно хлопая ресницами на широко раскрытых глазах. Первой «разморозилась» девушка:

— Я в душ. — Коротко сказала она, аккуратно вставая с кровати. Ее слова прозвучала так буднично, как будто она только что пришла с прогулки или из школы, а не была в жестокой форме изнасилована в непосредственной близости от собственной матери.

— Ага... — Задумчиво произнесла Лиза, сознание которой тоже раздирало от резкого контраста всего произошедшего за последнее время. Ей показалось, что буквально только что, она ожидала от Геннадия ласк и многочисленных оргазмов во время страстного секса, а в ответ получила очередное насилие, причем не только к ней, но и в отношении самого близкого для себя человека. Собственная дочь, которая по ее ощущениям, только вчера была маленькой и несмышленой девочкой, была использована и изнасилована, причем, наверняка, не только сегодня, а, возможно, еще десяток раз во время злосчастного отпуска. Ее тело уже не было похоже на тело вчерашней школьницы: своим пирсингом, натертой промежностью и незакрывающимся анусом, она походила даже не на взрослую женщину, а на порнозвезду, которая буднично встав с кровати, пошла в душ после очередных съемок. Мир Лизы не просто рушился, он уже был расколот на множество бессвязных кусочков-мыслей, которые никак не могли составить общую логичную картину происходящего.

У женщины даже не было конкретного плана действий на ближайшее время. Что уж там говорить о понимании своих собственных желаний и потребностей в целом. Теперь к этим терзаниям добавились переживания об изнасилованной дочери, маньяке — Геннадии, мягкотелом Алексее, мелькающем где-то вдалеке Саше и еще десятке людей, которые почему-то все одновременно лезли к ней в голову. Молодой насильник Николай и изобретательная блондинка Света тоже крутились где-то рядом.

Лиза не выдержала напряжения и улеглась на кровать Кати, все еще влажную от ее