Приёмка

выстроившуюся по периметру батарею из смесителей и алюминиевых трубок с лейками в верхней части. По середине комнаты стояли несколько длинных, как на физкультуре, невысоких скамей. Под одним из душей под негромкое ворчание наблюдавшей сотрудницы средних лет, тоже довольно упитанной, приводила себя в порядок довольно высокая девушка-азиатка с неочень длинными, но обладавшими приятной полнотой ногами и довольно большой грудью.

Дежурившая за стоящим у входа столом коротко стриженная крашеная блондинка на вид сорока с лишним лет, обладавшая полным, становившимся уже пухлым лицом, пододвинула к вошедшим какой-то пузырёк без этикетки, машинку для стрижки, одноразовый станок, высохший кусок хозяйственного мыла и одноразовое полотенце.

— Сядь, — приведшая его девушка кивнула на место на скамейке, по которым была разостлана прозрачная плёнка.

— Сейчас больно будет, — продолжила она, — но ничего не поделаешь.

Машинка, и правда, очень и очень больно вырывала волосы чуть не с корнями. Но эта самая боль в купе с ощущением на собственном плече тёплой женской руки и самим сознанием того, что с ним, полностью обнажённым всё это делает женщина, вскоре сделали своё дело. Но до окончания этой неприятной процедуры приходилось терпеть.

— Так, встать. — Произнесла она, закончив. — Иди к раковине и намочи головку, а то нам тут с тобой ещё долго.

Юноша сделал, что ему говорили.

— Теперь нагнись, сильнее. Рот открой.

Не успел он этого сделать, как два пальца оказались в самом горле, проникая всё глубже и глубже, пока не...

— Стань прямо, — коротко бросила сотрудница, отмывая руку от остатков рвоты, — подожди немного. — Теперь иди сюда, в плотную, — теперь стой спокойно, а то я могу порезать.

Надо ли говорить, что он чувствовал?! Сначала плавные, поглаживающие движение тёплой полноватой руки по лобку, потом — аккуратные движения бритвы... Из сладкого забытья его вывело сильно жжение, казалось, во всём теле от вылитой на него жидкости из маленького пузырька.

— Идём, — сотрудница взяла его за локоть и повела к одному из душей.

— Стань спинкой, — скомандовала она.

Сначала на него обрушился ледяной дождь, потом — кипяток, всё это сопровождалось трением грубого куска мыла о детскую кожу. Но странное дело, чем дольше с ним совершали эти болезненные манипуляции, чем больше Вите хотелось продолжения. Не то, чтобы ему нравилось чувствовать боль, но какое-то новое, такое же, как тогда, с учётчицей и хирургом, чувство наслаждения грубостью старшей женщины заставляло его чуть не просить о продолжении помывки, на что чутко реагировал ставшее торчком естество парнишки.

— Поворачивайся... — сотрудница душевой опустила глаза, — ого! Тут тоже надо помыть, — она взялась рукой за член, но, оглядевшись, и, видимо, поняв, что людей кругом, всё-таки многовато, отпустила его, без предупреждения принявшись за лицо.

Когда Витя вновь смог видеть после попавшего в глаза мыла, его уже тащили наверх по бетонным ступенькам. Поднявшись на пару этажей, сотрудница постучала в обитую кожей дверь и, получив разрешение, вместе с ним вошла в довольно просторный кабинет, где, как выяснилось, уже была Марина. Стены здесь были не кафельные, а