Две сестры

затих, потом вдруг порывисто обернулся к ней, и до того как она успела отреагировать, нежно поцеловал ее прямо в губы:

— Я люблю тебя...

Когда он вернулся из ванны, она лежала к нему спиной, на самом краю, переживая случившееся. Но он не обратил на это внимание, обнял ее со спины, поцеловал за ухом, и сказал:

— Ты лучшее, что есть у меня в жизни...

На следующее утро они не говорили о случившемся, только утром она попыталась отвернуться от поцелуя, но он властно взял ее подбородок, повернул себе и поцеловал в губы, повторив:

— Ты мое настоящее счастье.

Вечером она уже и сама ответила на поцелуй, не сопротивлялась слишком супружеским прикосновениям и поглаживаниям, и только перед сном в постели снова легла на край и спиной к нему. Конечно же, она знала, что сейчас будет, но до последнего сопротивлялась. Надела ли она трусики?, — думал Кириллл, обнимая ее со спины и тесно прижимаясь членом к ее попе, где только тонкая, скользкая, почти неощутимая ткань комбинации отделяла его от ее горчей кожи, которую он ощущал всем своим телом. Это была какая-то особо красивая ночнушка, короткая и с кружевами, и Кириллл опять внутренне посмеялся — а ведь она должна была взять ее из дома с самого начала, и значит с самого начала она где-то внутри не исключала такой вариант, что ей понадобится эротически возбуждающее белье. Ох, девочки, девочки, думал он с нежностью, поглаживая ее бедро и стараясь то спереди, то сзади подобраться к самому сокровенному местечку. Ира вяло сопротивлялась, отталкивая его руку, и почти неслышно шептала — не надо, Кирюша, не надо. Трусики она надела, он чувствал резинку, но такие тонкие, что ему не составит труда отодвинуть эту ниточку в ее промежности, чтобы открыть себе доступ к пизде. И тут у нее все предусмотрено, подумал он, так же шепотом уговаривая:

— Ира, Ирюшенька, я только самый кончик, буквально краешек, только почувствовать, запомнить тебя, помнить о тебе, сохранить память, никогда не забыть...

Он плел какую-то хрень, расширяя область ласк, от торчащих сосочков, которые он задевал поочередно всеми пальцами, до края косточки на лобке, постепенно задирая край ночнушки все выше и выше, целуя ее шею и все теснее прижимаясь. Ира тяжело дышала, сопротивление, и так игрушечное, преврашалось уже с ласку самой себя, когда он ее собственными пальцами натирал ей промежность, почти погружая их внутрь вагины прямо сквозь ткань ночнушки, потом уже и ночнугшка ушла выше, и преградой оставались только трусики, потом он забрался под них и почувствовал своими пальцами мокрую горячую щелку, обволакивающую их сомкнутые пальцы чем-то клейким и сладким.

— Я только кончик, только кончик, — шептал он, отодвинув пальцев ниточку стрингов и погружая член в пышащую мокрым жаром печку ее пизды. И плавно задвинул член почти до конца, упершись в ее матку.

— Мммм, — застонала Ира, выгнувшись так, что загнала его член еще глубже в свое тело, хотя