Тарас Бульба

были,

Бедняге адские труды...

— Воды сюда, воды, воды!

Но было поздно. Хрен с тобой!

И снова в комнате пустой,

Сидит печальная княжна.

Война и в Африке война!

Но нужно Вам сказать друзья,

Что не напрасно ждет она,

Спасенье будет впереди

Мчит конь героя по степи,

Спешит казак отца предавший,

И в глупой неге пожелавший,

Утешить юную блудницу,

Чтоб калачом кормить пшеничным,

Лелеять, холить, голубить,

Ну что об этом говорить,

Не в славной битве погулять,

А он ебать спешит, ебать!

А что Остап? Пока оставим,

Утехи мамина сынка,

И в душу смелую заглянем,

Другого брата казака..

Ах, еб твою мать, ну как степь широка!

Не лезьте шалавы, в штаны казака,

Он многое видел, и этим богат,

Не сманит вояку, смазливая блядь.

Ах, еб твою мать, ну как степь широка!

Ковыль разметают копыта коня,

И молодец буйный на сечу спешит,

Чтоб славы добиться, иль жизнь положить.

..И шум, и крик, с кровавой бойни,

Едва ли выйдешь рассмеясь,

Или героем станешь славным,

Или умрешь не помолясь.

Затуплен был клинок булатный,

Весь вышел порох и свинец,

Упал с коня казак отважный,

И чует он — пришел пиздец!

Вот в город ляхи потащили,

Остапа гордого на казнь,

И свой позор уже забыли,

Толпой над раненным глумясь,

Костер на площади соборной,

Пускай потешит сволочей,

Остап не молит о пощаде:

А что же наш блядун — Андрей?

А он, презреннейший Иуда,

Пшеничным хлебом накормил,

Полячку блядь, и как с испугу,

Ее он на пол повалил,

В лихом азартном поцелуе,

Затем ее тугие груди,

Руками ласково зажал,

И между ног ее вогнал

Уж ни о чем не сожалея,

И не заботясь, не болея,

Огромный свой багровый член,

А брат тем временем горел,

На инквизиторском кострище,

Без утешенья и молитвы.

Глаза лишь к небу вознеся,

Он звал небесного отца,

И у него просил прощенья,

За брата — дрянь и мудака!

А старый Бульба, это видел,

Но что для сына сделать мог?

Он подошел к нему поближе,

— Остап! Я здесь, И с нами Бог!

Он гаркнул всей своею глоткой,

И свой кулак с какой-то мордой,

С размаху в раз соединил,

И сквозь толпу так прорубил,

Себе обратную дорогу,

Тем часом нашу «недотрогу»,

Андрей в десятый раз имел,

Совсем не так как он хотел,

А так как панна пожелала,

Сама его безумно драла,

То, приседая, то кружась,

То, вдруг подпрыгнув, горячась,

То чуть его освобождала,

И снова адский начинала,

Безумной похоти концерт!

Ну кто такое мог стерпеть,

Из Вас приятные друзья?

Вообще конечно не беда,

Когда мы можем по простому,

Один единственный разок,

Засунул, — Вынул, и на бок...

Ведь член не ствол от баобаба,

Смотря конечно, что за баба...

И между этим подлым делом,

Вдруг шум спасительный возник,

Андрей взбодрился, как услышал,

Он сабель звон и батин крик:.

Но силы были все ж не равны,

И панна знала ремесло,

Перекрестила член усталый,

И снова ведьма за свое,

Уже постель, и та взмолилась,

Нет силы даже заскрипеть,

И вмиг под ними развалилась,

Но проку что? Уже терпеть,

Андрею не было резону,

Не слышал он, как панне с ходу,

Отец вонзил стальной клинок,

И сына напрочь поволок,

Из стен заебанной темницы,

Ну, вот что братья, есть девицы,

Которых сколько не клади,

На белоснежные кровати,

Им мало все, Такие бляди,

На свете этом все же есть,

И их, друзья, не переебсть!

Пускай простит меня писатель,

Чей гений я опошлил тут,

Его я скромный почитатель,

А баб? Их все-таки ебут!