Седьмая

кровать.

Если так, меня, пожалуй,

Надо будет привязать.»

Тут мне усмехнулся малый

И поставил свой бокал.

«Знаешь, а тебя пожалуй,

Я б с охотой привязал.»

«Вот как?. фыркнула я грозно..

Интересно посмотреть.

Это что же ты, серьёзно

Меня хочешь запереть?»

Зря была я недотрогой.

Мы вдвоём пошли в подвал.

Там он, как хозяин строгий

Меня в цепи заковал.

Как могла всё допустить я?

В этом замке был музей,

И подобное открытье

Опоздало без затей.

Я пыталась отбиваться.

Поздно шуточки шутить.

В замках может отыскаться

Всё, чем пленных усмирить.

Помню холод наковальни,

Помню грохот молотка.

После заточили в спальню,

Под засов на два замка.

Я не верила, кричала

И металась на цепи,

Пять полосок из металла,

Стерли кожу до крови.

Я не верила, что это

Наяву, а не во сне.

И ошейник, и браслеты

И решётка на окне.

Мне казалось, в этой клетке

Невозможно дня прожить,

Но пришёл Хозяин с плёткой

Меня разуму учить.

Он был ласков, даже боле,

Успокоил мою дрожь

И сказал: «Не бойся боли.

Так и надо. Ты поймёшь».

Перегнул меня, заставил

Приподняться на носки

И мои запястья вставил

В деревянные тиски.

Деревянные колодки

С вырезом для рук и ног

И подпоркой, чтобы попку

Приподнять повыше мог.

«Значит, так,. сказал он громко,

Севши рядом на кровать..

Выслушай меня, девчонка,

А мне есть, чего сказать.

Шутки. шутками, но всё же,

Это только первый шаг.

Я могу быть и построже,

Но попробуем вот так.

Не хотел ни с кем ругаться,

Но родители шумят,

Мол, тебе уже за двадцать.

Всё женить меня хотят.

Ты мне нравишься. Серьёзно.

Я, когда тебе открыл,

Думал, раз уже так поздно,

Прогоню, кто бы ни был.

А потом тебя увидел,

И решил. ну, наконец.»

«Значит. Значит, тот водитель.»

«Тот водитель? Мой отец».

Я стою и размышляю,

Даже двигаться нет сил.

«Я не первая?» «Седьмая.

Только тех я не пустил.»

Оглядел меня, погладил

Чуть подвинул набекрень,

На губах моих приладил

Кляп и затянул ремень.

«Значит, так,. сказал он снова...

Нашалила. отвечай.

А тебе даю я слово

Не лупить тебя сплеча.

Всё, конечно, было честно,

Мало ли, что может быть.

Но и думать надо, если

Хочешь мужиков дразнить!

Если скажешь, после порки

Цепи я с тебя сниму.

Я неволи без согласья

Не желаю никому.

Ты свободна в самом главном.

Если поняла, кивни.»

Я кивнула. «Вот и славно.

Ну. ка, попку подними.»

Подобрал с кровати плётку,

Словно драгоценный дар,

И обрушил мне на попку

Первый слабенький удар.

Это не было кошмаром,

Словно бы под властью чар

Плётка первым же ударом

Разожгла во мне пожар.

Мой учитель был чудесен,

Плётка пела до крови

Девяносто девять песен

Подчиненья и любви.

Я не выдержала часа,

Но когда в себя пришла,

Мне внезапно стало ясно:

Он был прав. я поняла.

И взмолилась, лишь он вынул

Кляп и рот освободил:

«Да, возьми меня, мой милый!»

Взял, и пыл мой укротил.

И когда он в ванну воду

Наливал, сказал: «Ах, да.

Ты ж хотела на свободу?»

Я вскричала: «Никогда!»

Никогда. Пришлось, конечно,

Цепи мне на свадьбу снять.

Но потом (уже навечно)

Он сковал меня опять.

Так три года пробежало.

Ночь за ночью, день за днём,

Всё, что некогда пугало,

Ныне стало сладким сном.

Я в плену познала счастье,

И мне прошлого не жаль.

На лодыжках, на запястьях

Нержавеющая сталь.

Мне теперь одежда в радость,

Хоть она уже не та.

Только кожа, только латекс,

Только чёрные цвета.

Латекс тонкий и упругий,

Облегает всё кругом,

Мои маленькие груди

От него стоят торчком.

Я затянута втугую

И, куда бы я ни шла,

Куклу чёрную нагую

Отражают зеркала.

Я сверкаю так, как будто

Чёрным лаком облита,

Только в киске и на губках

Проступает краснота.

Чтобы не