Марина (54 года)

(это вино такое). Ну и батону не понравилось, что она очень вульгарно танцевала с мужем своей подруги: всячески приседая и раздвигая ноги в этот момент. Мне так — охерительно нравилось! Было очень эффектно: майка, позволяла её сиськам похабно подпрыгивать, а короткая юбка задиралась так, что в самой низкой точке таких присестов, она светила маленьким треугольником своих стрингов. Мать всегда бреет пизду, а потому всегда носит такие трусики — с малюсеньким лепестком! Я конечно делал вид, что не смотрю, но не смотреть было невозможно и... в общем я пялился во все глаза. Хотя она и танцевала для батона, потому что весь танец была повёрнута в нашу сторону, но «умный» батон узрел в этом её поведении лишку.

Короче, потом был скандал, бубнеж, перебранка и батя сказал, что раз она так себя ведёт, типа как шлюха и не понимает где и что можно делать — то он её как шлюху и накажет! Он так и сказал:

— Сегодня выставила себя шлюхой?! Завтра тогда и поработаешь, как шлюха!

О, мою мать накажут?! Это круто! Давно пора. Я бы тоже её уже наказал! Эта часть разговора меня особенно взбодрила. Мой «хомяк» сразу ожил и как ошпаренный, дернулся в трусах.

На первом этаже дома располагалась кухня, комната и душевая с туалетом, а на втором — ещё две комнаты, но... над ними, под пологой крышей, была мансарда.

Утром за завтраком, мать уже сидела как валютная проститутка: открытый, почти прозрачный халатик, чулки-сетка, боевой макияж, ярко алые губы и причёска «конский хвост». Даже слепому было ясно, что её собирались ебать! Это у батона такой прикол: если мать напортачит чего, то потом, она одевается и красится шлюхой.

Те двое, смекнув что к чему, ушли на море. Я же, крикнул, что тоже иду туда, но пока все отвлеклись — поднялся в мансарду. Там и затаился. Дом особо никто не проверял, да и если бы проверяли, то меня все равно бы не нашли.

Через минут двадцать донеслись очень громкие крики. Вообще, я раньше не слышал, чтобы она хоть раз так орала. А когда я приоткрыл дверь, то голос матери — меня просто оглушил. Спустившись на середину темной лестницы и наклонившись, мне стала видна вся комната второго этажа. Дверь они не закрывали, видимо чтобы услышать того — кто может неожиданно вернуться: я или те двое. Мать стояла на кровати раком, задрав задницу высоко вверх. А в комнате стоял жуткий грохот, в перемешку с криками. Батя просто зверски её насиловал! Кровать заметно ходила ходуном. Мать, пытаясь вцепиться в одеяло, сбила его в большую кучу, подушки уже были разбросаны по полу. Она орала во весь голос! «Да уж... потанцевала... «— подумал я тогда. У меня так напрягся хуй, что аж начал болеть. Уж что-что, а ебаться мать умела! Они располагались полубоком, лицом в мою сторону. Комнату освещало солнце, поэтому с лестницы меня было не видно.

Тут батон заломал ей руки