Стринги, но больше о жизни. Часть пока первая

Вдруг заинтересовали стринги, видимо сказывается отсутствие женского внимания к себе. Я сейчас некрасив, толст, хоть и похудел на десять кило, все равно толст. После того, как у меня случился заворот кишок, когда лежал в коме и питался какой-то зеленой жидкостью, что-то изменилось с моим животом. Он стал огромным, еще немного и взорвался бы. Правая рука стала в три раза огромнее левой. Шея стала необьятной.

— Я не узнаю своего мужа, — сказала Наташа, когда пришла меня навестить — Это не он. То есть это, конечно же он, но таким он мне не нужен. Верните мне прежнего мужа.

— Ладно, — сказал врач, — вскроем живот. Позвоним после вам, сообщим, в чем дело.

Дело происходило днем, а живот мне вскрыли только к полуночи. Много больных оказалось в этот день. Вскрывали живот наспех, настолько наспех, что сказали, что, возможно, я после операции стану ходить с подобием грелки на животе, куда будет поступать отработанная пища. После того, как отдаст организму свю энергию. Какашки, короче, будут поступать. Я отделался малой кровью: большой грыжей и малой.

Наташа сразу же разлюбила, у нее на первом месте красота, все остальное на втором. Я все же другой: у меня первом месте душа, красота может на десятом месте. После сорока уже никто не красив, вместо красоты появляется мудрость, но не у всех. Наташа публичная персона, считает, что если все хотят ее выепать, даже женщины, то это дает ей плюс. А ведь девушке сорок семь лет, пора уже задуматься о старости.

Помню, лежу в акуте, скадестюе, не знаю, как это будет по-русски, какая-нибудь врачебная аварийка. Вторые сутки бежит кровь из крошечной рамки, все домашние полотенца уничтожил. Кровь жидкая, за мной тянется кровавая тропинка, деять полотенев взяли из дому, чтобы прикладывать их к крошечной ранке. Кстати, день какой-то послепраздничный. Женщина в приемном окошке хихикает: еще один избитый. Он вовсе не избитый, отвечает Наташа, обожаю ее за прямолинейность, у него с лица взяло пробу, а тех пор и кровоточит. Женщина делает вид, что верит словам моей жены, оставляю за собой кровавый шлейф.

А у Наташи рабочий рабочий день, она спускается в подвал переодеться и возвращается ко мне уже в униформе. Во всем белом, на ногах дорогие цветастые деревянные тапки (живем один раз — глупая кировская поговорка), волосы забраны в пучок. Женщина в приемном сразу перепугалась. Скоро мужа примут, он уже второй день кровоточит? Попробую сделать все, что смогу, отвечает женщина.

Несколько часов спустя за мной приходит беременная девочка-врач. Она накладывает мне на ранку бинт, я отвечаю ей, что это не поможет. Отвечает, что должно помочь, а пока посидите в приемной минут пятьнадцать. Сижу час и пятьнадцать минут, все вокруг меня в крови, народ смотрит на меня с отчаянием. А что я могу поделать? Подхожу к приемному окошку, прошу салфеток. К чему это я все? А вот к чему. Пока беременная девочка повязывала мне бинт,