Исповедь Профессора

несколько раз повторили! Кира, Кира! Я и прибежала. Думала, что зовете.

Тут, друзья мои, я расплакался по-настоящему! Сейчас мне стыдно за эти слёзы, да и тогда я не знал куда спрятаться. А Кира ладошкой слезы с моего лица утирает, удивленно на меня смотрит. Ну, я ей все и вывалил! Всё! Как мучаюсь без неё, как мечтаю о ней. Как знаю её всю.

— Так не бывает, — сказала она тогда, — но... я Вам верю почему-то, — а в глазах её опасение вроде.

— Кира, — шепчу я, — ты не думай, я не сумасшедший! Если не веришь, я докажу!

— Как? — тоже шёпотом она спрашивает, глядя на меня странно.

— У тебя под левой грудью есть родимое пятно! Оно на запятую похожа!

Вылупилась она на меня, затем покраснела, как все рыжие краснеют — пунцово так. Сидит, пальчиком, край халата ковыряет.

— Вы, наверное меня... видели, — бормочет, — может, блузка на мне расстегнулась.

— Да какая там блузка?! — не выдержал я и заорал даже, — ты ведь в свитере была! А если и этому не веришь...

— Так, что? — спрашивает, глаза на меня поднимая, — только Вы не кричите, пожалуйста, ладно? Боюсь я, когда кричат.

— Тогда, — говорю, садясь в постели и склоняясь к её уху, — только, чур, не обижаться! — она головой кивнула, а я прошептал ей прямо в ушко, — есть и ещё одно. Оно прямо... в верхней, в самой верхней части бедра. На внутренней поверхности, — выпалил я, сам, заливаясь краской, словно пацан пятнадцатилетний, представляете?

Выпалил я информацию «секретную» и реакции жду. Обидится? Не обидится? Если обидится, то насколько серьезно? А она вдруг лицо ко мне поворачивает и сидим мы с ней, глаза в глаза. В десяти сантиметрах лица наши друг от друга, самое большее. Улыбнулась.

— А там, — спрашивает, — какой оно формы?

— Так в том-то и дело, что оно сердечко напоминает! Мы с тобой часто над этим шутили! — смутился я и совсем уже запутался. Явь от снов отличить не в состоянии, — то есть, это там, во снах шутили... Шутил я, то есть... Тьфу! Запутался совсем.

Тут она засмеялась тихонько и мне на плечи руки положила.

— Наверное, и я всю жизнь, — говорит, — о тебе думала, Гаврош!

— А... ты, ты-то, откуда?... — челюсть у меня отвисла.

— Да звонила какая-то женщина, даже две. И в телефон так сразу: «Аллёу, Гавроуш», — очень похоже передразнила она Клавдию.

— Ну?

— Что ну?

— Что ты ей ответила?

— Я ответила ей, что господина Гавроша я уложила спать и подойти к телефону он пока не может.

— А она?

— Она спросила кто я такая.

— А ты?

— А я, — снова улыбнулась она, — ответила ей, что я Ваша новая секретарша! Она сказала, что в отделе кадров нет никаких сведений о новых секретаршах. Тогда я пояснила ей, что я — домашняя секретарша.

— Ну и?

— Да, что ну? Обругала она меня маленькой, почему-то, блядью и повесила трубку или положила, не знаю, но кажется, что она из телефона автомата