Светская любовь

её руки понемногу отодвигали в сторону мешавшее ласкам одеяло, так что вскоре, под аккомпанемент известных речей, юноша уже лежал пред страстной женщиной во всей своей красе, то есть совершенно обнажённый. Теперь уже он освободился ото сна окончательно, но свойственная пробуждению лень ещё не покинула его, и он только гладил свою любовницу по волосам, чем, казалось, доставлял ей неземное удовольствие.

— Ах, графиня, — произнёс он наконец: — Так Вам нужно отдохнуть.
— Не раньше, — произнесла она в ответ: — Чем я утолю свою жажду, любимый мой. Ведь я жажду именно тебя.

И сказав это, она потянулась к его губам, однако была мягко, но решительно остановлена.

— В чём дело! — воскликнула она.
— Поймите меня правильно, графиня... — начал было молодой человек.
— Нет! Я не хочу ничего понимать! — вскричала женщина: — Потрудитесь объясниться, сударь!

Этьен видел как на лице несчастной женщины отражались её самые худшие подозрения, и потому поспешил успокоить её:
— Графиня, я люблю Вас!
Однако вопреки его ожиданиям, эти слова только лишь ошарашили графиню.

— Но в чём же дело? — спросила она, стараясь взять себя в руки.
— Выслушайте меня, графиня.
— Я Вас слушаю, — произнесла она с едва заметным оттенком холода. Но он заметил этот холод.
— Простите меня заранее, но, коль скоро Вы позволили мне говорить, то, должен предупредить Вас, мне придётся сказать и то, что Вам не по нраву будет слышать, и о чём мы с Вами условились не вспоминать здесь, — он замолчал, и, глядя на неё спросил: — Мне продолжать, графиня?
— Извольте, сударь, — произнесла она, поднимаясь с колен и присаживаясь с самым неприступным видом на край кровати. Холод в её словах стал уже совсем неприкрытым, когда она бросила: — И извольте хотя бы прикрыть свою наготу!

Он не стал ни спорить, ни напоминать, по чьей вине он оказался в таком виде, а вместо всего этого поспешил закутаться в одеяло.

— Графиня, — начал он: — Я искренне люблю Вас. Поэтому мне самому не хотелось бы огорчать Вас теми словами, которые я сейчас, видит небо, вынужден говорить. Как Вы помните, через три дня моя свадьба, — он замолчал на несколько секунд; графиня даже не переменилась в лице; юноша продолжил: — Я знаю Вас как незаурядную женщину. Наше с Вами общение (ведь нас с Вами связывала не только страсть, которой именно Вы обучили меня, и я благодарен Вам за это), но всё же, Вы помните какие разговоры мы вели с Вами (и даже на этом ложе любви)? Вы сами часто убеждали меня, что ничто в мире не случайно, как и наша с Вами встреча. Простите, но я осмелюсь напомнить, что эта встреча произошла в день моей помолвки. Небу было угодно, чтобы мы увидели друг друга тогда, когда уже нельзя чего-либо изменить, и теперь нам обоим суждено испить горькую чашу страдания...
— Какие напыщенные слова, — обронила графиня. Её лицо оставалось столь же бесстрастным.
— Простите меня ещё раз, — промолвил юноша: — Но я должен сказать. Я