На вертолёт — и вперёд!

мой хер.

Джейн щекочет меня прикосновениями порхающего по стволу язычка, обводящими фуэтэ по головке, стыки в стык конца с кончиком... Чему-то научилась, как я посмотрю, за все эти годы дрессировки. А я тем временем расстегиваю на ней форменную блузку, высвобождая груди для моих ласк. И для последущих развлечений.

— И вновь слаломная дорожка к основанию, к подножию горы! — тяжко стонет моя горнолыжница. Потом снова и снова глотает, ударяясь носиком в пах А член, её стараниямиуже огромный, длинный и толстый, с трудом размещается в этом маленьком ротике.

— Проглотишь головку — можешь кончить, я разрешаю.

Девочка моя уже дрожит, наслаждаясь сладким вкусом хозяйского хрена.

— А вы ту редьку пробовали? — ехидно комментирует внутренний голос. А неугомонная Дженни ласкает меня тем временем своей чёлкой из-под пилотки, которая почти уже свалилась набок. И знай себе мурлычет с набитым ртом:

— Ах, ваша шишечка, она такая аппетитная! М-м-м...

— Э нет, дорогая! — Я возвращаю пилотку на место и прикрепляю к волосам заколкой. — Так Хозяину больше нравится.

После чего, воодушевлённый открывающейся картиной, беру эту нежную головку своими ладонями с боков и натягиваю поглубже на свой разбухший хрен.

— О, Господин, — хрипит Дженни, — Ваша забота о моём внешнем виде... так мне приятна!

Вот ведь разболталась, неугомонная, чем ей рот не затыкай... Резко обрываю:

— Так, кончать будешь или как? У нас ещё столько всего впереди...

И моя недотраханная стюардесса, словно ждавшая подобного окрика, натягивается на мой хер подобно тесной кожаной перчатке. —»Да, да, мой Господин!«, — и взрывается, урча и крича. Отчаянно колотит ручками по моим бёдрам, давится слюной и течёт, кажется, изо всех отверстий одновременно.

— Спасибо, Повелитель, что разрешили мне кончить!

— Давно бы так, стажёрка ты моя! Время торопит: там, в ангаре, винокрылая машина уже прогревает моторы.

Подымаю за руку и веду дальше. Еще пара залов — и мы, наконец, на месте.

— Вот он, твой вертолёт!

В голубой стене вдеты, чуть выше роста юной практикантки, две пары петель с наручниками — для рук и для ног. Фирменная юбка летит на пол, и вот уже Дженни подвешена и распята — руки повыше, ноги пониже. Но там есть и подставки для ног, чтобы упираться при случае.

— Ты полностью во власти Хозяина, беспомощная и раскрытая — и тебе это нравится, моя маленькая стюардесса.

— Я — твоя крестовина, — каламбурит юная нахалка, — твой пожизненный крест!

Лётная пилотка всё ещё на ней. Пилотка, гольфы, туфельки... И амулет с черным алмазом, разумеется. Дженни уже насквозь мокрая, но я всё-таки беру крем и начинаю аккуратно и настойчиво промазывать девушке колечко ануса. А оно с готовностью распахивается навстречу моим пальцам.

— О, да! Моя попка хочет тебя, Господин!

За что люблю свою подругу и служанку, во всех её ролях: заводится с пол-оборота. Стонет сейчас от каждого прикосновения крема и течёт по бёдрам, извиваясь на привязи словно уж на сковородке.

— Меня хочешь, говоришь? Но меня тебе пока ещё подождать придётся, дорогая. А пока что...

Вместо рояля в кустах у Господина