Предисловие рассказа и послесловие письма.

брата.

— Дай мне немного ласки. Мне не прожить без этого. Я твой брат, а не шлюха, которая стоит на дороге. Кстати, если уж так, ты мне даже не платишь!

Дин усмехается. Пока это единственная его реакция на слова Сэма.

— А если отказываешься, то всё закончилось, — Сэм чувствует, что ещё мгновение, и он начнёт повышать голос. — Найдёшь себе цыпочку в баре — и вперёд. Обо мне забудь.

Дин смеётся, и это страшно злит. Но смех, вроде бы, не издевательский. Просто смех,

которого Сэм уже давно не слышал.

— Ты говоришь, как капризная девчонка, — всё ещё улыбаясь, говорит Дин. А затем добавляет: — Честно говоря, Сэмми, я давно ждал от тебя этих слов. Я всё гадал, сколько ты выдержишь это с твоей тонкой душой интеллектуала? Я всё думал, когда ты выскажешь мне всё в лицо, и я не ошибся в тебе, Сэм. Ты и вправду именно тот человек, который мне действительно нужен. Наверное, однажды ты меня действительно спасёшь, потому что я, медленно, но верно погружаюсь в чёрную пропасть.

Сэм замолкает, поражённый его словами. Внезапно возникает непреодолимое желание заехать кое-кому по наглой физиономии...

Но он замокает, чувствуя, как внутри что-то ломается, тает, разливается тёплым, даже горячим потоком. Наверное, радость. Может, даже счастье. Совсем осмелев, он тянется к Дину за поцелуем, но тот со смехом отталкивает его:

— Погоди, буйный братишка, я сейчас врежусь в какую-нибудь дорогую тачку, и ничего из-за этого не выйдет, потому что меня схватят и отвезут в участок, а потом заставят платить штраф.

Сэм смущённо откидывается на спинку сиденья, чувствуя, как щёки заливает краска.

— Не расстраивайся, Сэмми, — указывает старший Винчестер на вывеску мотеля. — Даже есть свободные места.

А потом — ничего кроме безграничной нежности, от которой внезапно становится ещё больнее, словно перерождаешься заново, а сквозь кожу на спине прорастают крылья. И снова хочется смеяться, только теперь от счастья.

И когда Дин целует каждый миллиметр разгорячённой кожи, Сэм, вдыхая весь этот запах его самой настоящей брутальности, наконец, может кричать от сладкой боли, не рискуя получить от брата. И может чувствовать его обнажённую кожу, которая, оказывается, такая бархатистая без всех этих ненужных покровов, которые кучей денима, хлопка, фланели лежат сейчас на пыльном полу комнаты. И можно чувствовать его губы собственными губами, не боясь неожиданной грубости, и горячее влажное нутро его рта, и то, как твой язык переплетается с его языком... И чувствовать его везде — внутри и снаружи, и больше не думать о том, что ты ему не нужен.

— Именно ты, и только ты, — шепчет он, — делаешь меня хоть немного совершенным.

А потом ощущать горячее дыхание, когда он удобно устраивает голову на твоём плече, закрывая глаза. И знаешь, что кошмары сегодня не ворвутся в твой мирный и глубокий сон.

E-mail автора: zareckaya@list. ru