Ты что? — искренне возмутилась Джузи. — Как ты можешь так?... Да, я трахаюсь с кем хочу, как и все нормальные люди, но никогда ничего не беру за это... или почти ничего. Почти... Теперь время такое, Сэмми: любовь-морковь была в старые добрые времена, а сейчас — секс, секс, секс... Но тебя я люблю больше всех. Потому и не трахаю тебя, понял? Да ты ведь и сам все понимаешь... Мужику от телки нужны сиськи и пизда, а телке от мужика — стабильность и бабки. Но с тобой я не хочу так. Ты еще маленький, во-первых. Еще успеешь протухнуть. Не хочу, чтобы с меня это начиналось... Да, ты прав: в каком-то смысле я шлюха. Да и все мы в каком-то смысле шлюхи. Никакой любви нет, Сэмми, это в старые добрые времена жили душа в душу и умирали в один день, а сейчас — все шлюхи, все, все...
• • •
Вскоре в жизни Сэма назрели большие перемены. Во-первых, у него появился соперник — Джо Волдырь, ухлестывавший за Мартой, как вонючий кобель. Во-вторых, Марта, кажется, «созрела», и Сэм изливался литрами спермы при мыслях о скором трахе, первом в его жизни...
Однажды Джо с дружками подкараулили его и стали бить железными прутьями.
Сэм трескался кровавыми трещинами от бессилия и боли, черной, как земля; и тут-то была бы ему крышка, и Гарлем пополнился бы лишним трупом, если бы не раздался крик:
— Руки вверх! Живо!
Он не узнал Джузи, ибо в тот момент вообще потерял способность узнавать голоса; и когда он висел на ней, а она тащила его на 6-й этаж — он только удивлялся, что у нее есть пистолет, хотя удивляться было, по сути, нечему.
Ему повезло: кости были целы, а дырки в теле, зиявшие на месте отсеченных кусков кожи, Джузи перевязала, и потом сидела с ним, бросив работу, развлекала его и меняла бинты. За неделю с лишним все зажило.
Наступил великий день. Джузи было велено не возвращаться до одиннадцати, и Сэм, бледный и тщательно вымытый, сто раз поправлял конфигурацию бокалов на столе.
Когда Джузи вернулась, он сидел, глядя прямо перед собой.
— Что? Поссорились? В чем дело, Сэмми? — сразу забеспокоилась Джузи, едва войдя в комнату. — Она не пришла.
Джузи промолчала. Потом, когда он ложился к себе на диван, раздался ее голос: — Иди сюда.
Сэм лег к ней, думая, что она просит о массаже. Но она залезла ему под трусы и коснулась истерзанного члена — по-особому, не так, как обычно.
— Не надо, — сказал Сэм, поняв ее. — Там уже... ничего не осталось.
Но Джузи все равно раздела его догола — и окутывала его коконом всех ласк и массажей, известных ей, пока Сэм не уснул, уткнувшись ей в халат.
Через пару дней Джузи, как нередко бывало, попросила его перекантоваться до полуночи на улице. Сэм с готовностью согласился, — но на дворе вдруг резко похолодало, и он решил незаметно зайти за пальто.