Иметь и наставлять рога. Часть 3

Все еще прошлое

Май 2006 года

Может быть, я и не был влюблен в Мел, но чувствовал, что большая часть меня без нее пропала. Когда она ушла из моей жизни (ладно, когда я ее вытолкнул), это было похоже на то, что она забрала с собой все веселье. Я спрятался в свою раковину и несколько дней оставался там.

Я даже не пошел к Наоми, чтобы сообщить ей, что мы с Мел закончили. Отчасти это было ребячеством. Я не хотел давать ей отсрочку от ревности. Но была также часть меня, которая задавалась вопросом, не принял ли я неправильное решение. Конечно, есть много людей, которые сказали бы: «Понятное дело! Конечно, ты сделал неправильный выбор». Хотя, в конце концов, это был не совсем мой выбор.

Видите ли, для меня это был не выбор между Мел или Наоми. Мое сердце сделало этот выбор задолго до того, как я встретил Мел. Решение упиралось в меня. Каким человеком я хочу быть? Был ли я из тех людей, что будут водить за нос девушку, испытывающую ко мне чувства, только потому, что мне было хорошо, зная, что я влюблен в другую? Буду ли держать ее рядом в надежде на то, что смогу развить в себе чувства к ней, лучше или хуже, нежели позволить ей найти кого-то, кто будет любить ее и только ее?

Я испытывал смешанное чувство облегчения и ревности, зная, что Мел была из тех девушек, которые остаются одинокими только до тех пор, пока сами этого хотят. Любой мужчина, которому посчастливится заарканить ее, должен быть полным идиотом, чтобы отпустить.

Включая меня.

По-прежнему оставались вопросы. На некоторые из них я знал ответы, другие были неуловимы.

Мог бы я влюбиться в Мел, если бы не встретил сначала Наоми? Наверняка.

Почему Наоми так завладела моим сердцем? Ни хрена не понимаю.

Тогда я еще не знал. Честно говоря, не знаю и до сих пор. И не думаю, что узнаю когда-нибудь. Вот что так расстраивает в любви. Она нелогична, но вполне осмысленна. Она часто болезненна, но прекрасна. Безумная проклятая эмоция.

Поразительно, как сходен узор любви с узором безумия. — Этот Меровинген знает свое дело.

После нескольких дней отшельнической жизни я решил навестить Наоми. Мне определенно требовалось с ней поговорить. Готов ли я говорить об исключительности? Не уверен. Но нам нужно было сесть и о чем-нибудь поговорить.

Я не стал ей звонить или писать, потому что не знал, что сказать. Я просто подумал, что когда мы будем в одной комнате, то все поймем.

А позвонить было надо.

Когда я добрался до ее квартиры, то понял, что что-то не так. Я это почувствовал. Мои уши на самом деле не улввливали знакомые звуки ее стонов, пока не прошло несколько секунд. Даже через дверь я чувствовал, что происходит в этой квартире. Наоми — не умеет отдаваться тихо.

Я почти отступил и ускользнул. Почти. Но тут начала нарастать моя ярость. Я уверен, что отчасти это была