Непреодолимое желание

даже не представляешь, как я скучал... я... меня тоска одолела... я...

Лена не дослушала, развернулась и стала неспешно удаляться от машины. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости... Ведь сколько, сколько раз после разрыва она думала о нем, мечтала вновь оказаться рядом с ним, в его «лапах», ощутить пряный вкус этих мягких, бесконечно нежных пухлых губ, раствориться в нем и существовать только там, где он будет прикасаться.

«Я хочу его... о, нет, я не должна... но... это влечение нельзя контролировать...

... ооо, физиология... это сущий демон, и сегодня этот демон меня точно погубит, если я стану думать не головой, а центром удовольствия...

... с другой стороны, как часто люди боятся признаться в том, что их друг к другу тянет... ведь жизнь — короткая цитата, и мы просто обязаны прочесть ее всю, не упустив ни одной буквы...»

Поразмышлять ей не дали — это же Сомов! — темно-вишневый «Форд» догнал Лену и преградил путь. Антон вышел из машины и предстал перед Леной с выражением лица побитой собаки.

— Леночка, давай поговорим, пожалуйста! Больше ни о чем не прошу... ну хочешь, я на колени встану? — и он наклонился, уже почти коснувшись одним коленом земли.

— Сомов, прекрати паясничать! — она подняла его за локоть. — Давай так сделаем — довезешь меня домой, ну и, может быть, удастся... поговорить... приятной беседы не обещаю!

— Согласен! — и он с легкостью и прытью мальчишки обежал машину и открыл дверцу перед женщиной, которую так жаждал увидеть.

Он ловил каждое ее движение, каждый вдох.

Сначала ехали молча. Каждый думал о своем. Сомов машинально положил руки на руль и так же машинально, почти ватными ногами, нажимал педали. Он был возбужден. Уже. Слишком. От одного ее присутствия. «Бл*ть, как у собаки Павлова: лампочка зажглась — слюни потекли», — ругнулся он про себя.

Лена молча корила себя за то, что согласилась сесть к нему в машину. Если б не алкоголь, она бы этого не допустила. Ах, если бы да кабы... теперь поздно каяться...

Ведь все было хорошо, вечер так беззаботно начался. Плохо только, что ЭТОТ ЧЕЛОВЕК теперь так близко: он сидит на соседнем кресле, и она ощущает его энергию даже на расстоянии, и ей это нравится; она вдыхает запах его одеколона — и это ей тоже нравится; она, оказывается... ждала его?!!! Вот это да! Вот это признание самой себе!

... долгие месяцы она боялась признаться себе в том, что скучает по этим черным лукавым глазам, по этому приятному голосу и — черт! — по его сильным и умелым рукам, которые, когда прикасались к ней, заставляли забывать обо всем и ощущать себя только в местах прикосновений.

На нее нахлынули воспоминания. «Пусть, пусть, пусть!!! Пусть он эгоист, пусть он слишком честолюбив, но — он умел заводить меня одним лишь голосом, а когда прикасался, словно проникал под кожу... господи, как это было сладко... полностью раствориться в нем... ведь в нем так уютно... он как будто все пространство занимал собою,