За долги

а ты бы согласилась, если бы я это тебе просто так предложил? И так-то сколько усилий приложить пришлось!

Она молчала. Потом сказала негромко:

— Ну, давай.

Я потянул первую пуговицу, потом вторую. Когда снял кофту, то посмотрел на нее — она покраснела. За кофтой последовала блузка. Когда я взялся за «молнию» ее юбки, она спросила:

— Обязательно все снимать? — не то чтобы очень с протестом спросила. Так, подчиняясь событиям.

— Видишь ли, я люблю смотреть на девушек. Мне хочется увидеть, как член войдет в твое тело между половыми губами, а я буду трогать клитор и поглаживать твой пушистый треугольник.

Она покраснела еще больше от этих слов и сказала:

— Как ты можешь... так говорить?

— Скажи мне, что тебе это не нравится — и я не буду. Не буду говорить про эти груди, — я расстегнул ее лифчик, накрыл ладонью очень приятную, теплую выпуклость и захватил пальцами пока еще мягкий сосок, — про эти соски, пока еще мягкие, но которые скоро сами встанут упругими вершинами, которые я буду трогать языком, покрывая всю грудь поцелуями.

Она прикрыла глаза, вцепившись руками в край стола, на который опиралась. Дыхание у нее было учащенным.

— Ну что — замолчать или говорить? — спросил я, проводя пальцами по ложбинке между грудей и мягко сжимая живот.

— Про... должай, — она переглотнула. — Откуда ты все это знаешь?

— О, девочка моя, — я с легким треском потянул вниз собачку «молнии», — если бы ты знала, сколько я мечтал об этой минуте. Сколько времени смотрел на тебя на лекциях, представляя обнаженной, воображая, как буду трогать тебя...

Я чуть потянул ее на себя, она встала, и юбка сама упала на пол. Я нагнулся и поднял ее. Перед глазами на мгновение мелькнула выпуклость под белой тканью. Я поднялся и посмотрел на нее. Она смотрела на меня с легкой улыбкой.

— Как я проникаю рукой за твою последнюю преграду, — я положил руку на ее трусики, потом скользнул рукой внутрь. Не двигая рукой, просто стоял некоторое время, наслаждаясь ощущением теплого и такого живого тела под рукой. Я даже глаза закрыл.

— У тебя еще никого не было? — очнулся я от негромкого вопроса.

Она смотрела на меня не насмешливо, не удивленно, а как-то понимающе. Не так, как это бы сделали взрослые в общении с детьми, а как равный с равным. Мне не было стыдно или вообще как-то неловко.

Я просто кивнул, а потом потянул вниз белую ткань. Она переступила ногами, роняя это облачко на пол.

— А ты... не будешь раздеваться? — спросила она, словно только сейчас заметив, что я одет, а она совсем раздета. Обхватила себя за плечи, но не закрываясь от взглядов, а словно пытаясь согреться.

Я потянул вверх футболку, потом расстегнул джинсы. Когда я разделся совсем, то окинул нас как бы со стороны оценивающим взором. Она смотрелась куда лучше обнаженной в своих туфельках, чем я в кедах. Но меня это не особенно задело.

И тут я понял, что она