Цыганка

на своем тарабарском языке, и обе засеменили по тротуару: женщина — путаясь в развевающейся юбке, девочка — повисая на руке у тащившей ее матери.

С минуту Лена стояла на месте, собираясь с мыслями.

— Бред сивой кобылы! — вслух сказала она.

Ей вдруг стало легко, как будто и не было недавнего наваждения. Правда, состояние оставалось до странности иррациональным, голова пустой, и вертелась в ней только песенка Чичериной: «Улу-ла, ту-ла-ла, ветром голову надуло». Но физически Лена чувствовала себя просто прекрасно.

Кокетливо поправив прическу, она задрала подбородок и походкой топ-модели, уверенной в своей неотразимости, направилась в сквер, кратчайшей дорогой к дому.

Это был запустелый уголок природы, островок зелени среди разбитого асфальта дорог и тротуаров, облюбованный мамашами с дошкольными чадами, редкими выпивохами и пенсионерами, приходившими отдохнуть на скамейках, качество и количество которых год от года неуклонно уменьшалось.

Лене, впрочем, была известна еще одна категория лиц, избиравших сквер местом своего пребывания. Познакомилась с ними она в пять лет, когда, гуляя здесь с мамой, удрала от ее присмотра. Заметить ее отсутствие мама даже не успела, так как через несколько минут Лена вернулась и, толкая маму в бок, недоуменно зашептала:

«Вот тот дядя: он мне писю сейчас показывал!»

Пожилой мужчина, спину которого увидела мама, удалялся спокойно и с чувством достоинства. Мама почему-то растерялась, но потом объяснила:

«Ну, он просто писять, наверное, захотел:»

«Нет, нет! — Лена была почти в истерике. — Он не писял!»

Успокоилась она, впрочем, очень скоро.

Позже Лене еще не раз доводилось становиться свидетельницей таких сцен. Да и Тане, кстати, тоже:

Сейчас Лена шла по дорожке и с любопытством разглядывала отдыхающих в сквере. Людей было немного, преимущественно, женщины с маленькими детьми. Первым мужчиной, попавшим навстречу, стал прихрамывающий старик. Он держал в руке палочку, безразличным взглядом скользя по сторонам. На Лене его глаза задержались на пару секунд, опустились к земле и больше не поднялись. «Крестовый, — механически отметила Лена. — Крестовый, значит, черный, а он седой весь. Не считается, наверно».

Она дошла до середины сквера, когда появился второй. Грузный мужчина с красным лицом, с ним рядом шла женщина, несшая немаленькую сумку. «Козел, — решила Лена. — Женщина тащит, а у него руки пустые. Бубон надутый».

Ей вдруг стало тревожно, ощущение чего-то неотвратимого стало таким осязаемым, что не стало хватать воздуха. Да что это с ней? Дура! — прикрикнула она на себя.

Впереди сразу за поворотом дорожки, огибавшей разрушенный еще до ее рождения фонтан, Лена увидела детскую коляску, и сразу за этим плечо и затылок рыжеватого молодого человека. У Лены отхлынуло от сердца. Этого папашу она встречала уже раза три, ничего особенного в нем не было, таких двенадцать на дюжину.

«Вот сука! — подумала она. — Разыграла меня как по нотам!»

Она представила, как будет рассказывать Тане, и почувствовала, что к будущему красочному описанию приключения не хватает нескольких существенных штрихов.

Ну что ж, под лежачий камень вода не течет. Лена, с трудом сдерживая возбуждение от предстоящего спектакля, сюжет которого должен был сложиться в ближайшие десять минут,