Ньяна

проще относятся. И был он — божественным! Это был секс с дикой львицей, черной пантерой и женщиной одновременно. Она была почти моего роста (я — 178 см.), длиннющие ноги я заметил еще в первый раз. Волосы она распустила; они доставали ей почти до конца поясницы, грудь была, наверное, размера второго (но они же не носят бюстгальтеров!), остренькая, с торчащими в разные стороны, такими же конусообразными, задорными сосками. Волосы на лобке были тоже черными, и аккуратными, что — редкость для африканок. Видимо, она их — стригла.

С ней можно было делать, что угодно, что мужчина может сделать с женщиной! Она умела — все. И ничему не удивлялась и не противилась. Казалось, любой секс, доставлял ей удовольствие.

Уже одно это должно было меня насторожить. Не — насторожило...

Я поставил пост у ее дома, привлек, даже, гарнизон (вот она — привилегия начальника!), мои ребята таскали нам еду, а мы... Мы не вылезали из-под москитной сетки на ее кровати.

Вплоть до выпиливания местечкового Нельсона Манделы.

В ночь, когда все было кончено (это было — ночью), я вернулся к ней в дом, и она — плакала. Догадалась, конечно, почему в городе такая стрельба. Сказала, что вот, теперь я уйду, а брат забьет ее за нехорошую связь. Это было вполне — реально. Могли — забить. И никакой мой недалекий капрал ее бы — не защитил. Исчезла бы, и — все.

Я — рассвирепел. Сказал, что хочу поговорить с братом лично. Брат (?), несмотря на ночь, явился немедленно. И, со всякими экивоками, предложил мне Ньяну купить! За баснословную сумму в 250 франков. Я настолько обалдел, что не стал даже торговаться!

Достал деньги и... купил.

Она очень обрадовалась, сказала, что ей теперь ничто не угрожает, и я могу ехать в лагерь, а она (пока!) и тут — поживет. Мы еще разок занялись сексом, и утром уже, офигевший, несколько, я притопал к капралу, дабы закончить все формальности и вызвать вертолет.

Он меня огорошил: сказал, что меня зовет давешний коп. Взяв двух штурмовиков и огнемет у капрала (у него был в арсенале, представляете?!), не ожидая ничего хорошего, я отправился к жирной и потной туше в эполетах. Как в воду глядел! Он мне продемонстрировал кассету от видика, на которой я покупаю несовершеннолетнюю девочку. Был мне показан и Ньянин паспорт, по которому ей оказалось всего 16 (шестнадцать) лет. Паспорт был подозрительно новым, из чего я заключил, что он был сделан сегодня утром, самолично, этой жирной свиньей.

Однако, дело все равно пахло гестапо (военной контрразведкой — очень употребляемое у легионеров название) и трибуналом. Никто не стал бы делать экспертизу этого паспорта.

Но. Я уже — рассвирепел. Больше всего меня добило, конечно, предательство Ньяны. Этого обладатель аксельбантов и девического фальшивого паспорта — не учел. Я вызвал штурмовиков с огнеметом, и спросил у копа, еле сдерживая дрожь в голосе, знает ли он, ЧТО это такое. Он (со страхом уже!) ответил, что — знает. Я сказал, что если, ЕСЛИ, что-то случиться с Ньяной, или капрал сообщит