Марта

Для Марты еще с отроческих лет такие сцены обладали непреодолимым соблазном. Она возбуждалась мгновенно. Ничто не могло отвлечь мою жену от подобных сцен. Она наблюдала за всеми подробностями вплоть до заключительного момента, без всякого стыда и с таким вниманием, что это собирало вокруг нее людей. Да, это было сильнее нее... Потом, когда животные расцеплялись, ей требовалось немедленно самоудовлетвориться. Сдерживаться она не могла.

— Не ревнуй, дорогой, это ведь такой пустяк!... Понимаешь, я уже была одета и собиралась идти к Рене, она меня ждала, и вот внизу, прямо под дверью, я наткнулась на датского дога, кроющего суку грифона... Представляешь, как я глазела!... Ах, друг мой, эта течная сука!... А как он трудился над ее задом, подрагивая своими мускулистыми лапами... Как я намокла!... Нет слов, до чего возбудил меня его ярко-красный отросток! У меня в пизде так, словно в нее загоняли кол.

— И что потом?

— Я никуда не пошла, черт возьми!... Ты что, не догадываешься, как это на меня подействовало!..

И тут я увидел, как Марта, не меняя своей сладострастной позы и по-прежнему сидя на самом краю софы, начинает поглаживать шерстку на лобке затянутой в белую перчатку рукой.

— Ты, кажется, опять за свое, Мату?

— Да, стоило мне только об этом подумать!... Ах, сказать тебе?... Мне так хотелось его подрочить!... Ты бы слышал, как рычала эта сука, когда он ее выеб!..

— И что же?..

— Что? Ты еще спрашиваешь?... Я возбудилась!... Но не могла же я это делать в коридоре!... Я примчалась сюда... не снимая шляпы... и после четырех-пяти прикосновений пальца...

Рука Марты дрожала в гнездышке из муслина и батиста, скрадывавшем треугольник шерсти между ее бедер.

Я подошел поближе, чтобы ничего не упустить. Держа руку ладонью вниз, Марта подвела средний палец к пизде и принялась орудовать им, словно изогнутым шарниром.

— Ах, как хорошо это делать в перчатке... У меня даже не было времени ее снять... Если бы ты знал, какое это ощущение — трение слегка шероховатой ткани... Ах! Ах!... Наверное у пса как раз такой... О! О! Честное слово, я сейчас кончу... Еще разок...

Её прелестные ноги, затянутые в голубой шелк, резко раздвинулись в стороны от внезапной судороги, подбросившей круп, маленькие туфельки задвигались взад-вперед по ковру, и, содрогаясь всем телом, она воскликнула:

— Ах!... Вот оно!... Ах!... Ах!... Сейчас!... Ах!... Готово!... Я кончаю!... Вот!... Смотри, как я кончаю!..

И ее рука, слегка приподнявшись, вонзила в пизду средний палец до самого основания, усугубляя высшее исступление оргазма.

Ах! Какое ощущение я испытывал, глядя на пикантный беспорядок в одежде Марты, когда она в заключительных спазмах угасающего удовольствия наполовину соскользнула с дивана: раздвинутые бедра над черными бархатными подвязками, отдернутые до самого верха кружевные оборки панталон.

— Дорогой, ты позволишь мне еще одну вещь, скажи?... Подрочить тебя?

— Потерпи до завтра, маленькая шлюшка... и тогда ты сможешь даже попросить, чтобы я тебе вставил!..

— Ну пожалуйста! Ну разочек!... Чтоб не разучиться!...