Кровь на песке (2 часть)

словам старухи, протянул блестящий багряный круглячок.

— Касима сейчас нет, — по прежнему шепотом сообщила ведьма, когда путники обосновались внутри темного шатра, — Он ускакал на рассвете. Будет поздно.

Иван достал кусок засохшего хлеба, все, что осталось от взятой на побережье провизии. Разделил на три части. Старуха, сухо рассмеявшись, отказалась. Галичин отдал ее кусок жадно глядящей из темноты женщине. Та набросилась так, словно неделю не ела.

— Тебе нужно выспаться, — прошипела Ивану старуха, — Мы шли всю ночь, а тебе нужна сила.

Она нехорошо усмехнулась и корявым пальцем указала на слизывающую с ладони хлебные крошки женщину:

— Зря ты отдал ей еду... Но, не воротишь. Мы оставим тебя.

Не сильно церемонясь, ведьма выгнала из шатра и беспрекословную девушку, и что-то лепечущую хозяйку: — Спи...

Вопреки ожиданиям Ивана, сон действительно довольно быстро сморил его. Сказалось напряжение прошедших суток. Вновь стремительно приближались просторы родины, он уже видел, ощущал, чувствовал тесаные стены тверского терема, как вдруг совершенно неожиданно всплыло неприятное лицо Петра Лисицы. Галичин резко проснулся. На него не мигая глядели широко раскрытые в темноте шатра глаза Захры. Девушка, прижавшись, лежала рядом. Иван нежно провел пальцами по ее округлым щекам. Тронул приоткрывшиеся чувственные губы. Он по прежнему не замечал уродующего эту красоту косого алого шрама. Вспомнив вчерашние пылкие объятия пленницы, он искренне посочувствовал неизвестному заказчику, которому уже не суждено вкусить подобного удовольствия. Член мгновенно вскочил и Иван не стал его останавливать. Захра и не думала сопротивляться. Она покорно легла под тяжелое мужское тело, развела ноги. Чуть-чуть двинув тазом, помогла Галичину войти. В ней было чертовски жарко и тесно. Возбуждение, просто сходя с ума, ощущал Иван, возрастает и возрастает. Все больше крови приливало в его напряженное орудие.

Девушка стонала. Мужчина ревел от удовольствия. Они достигли финала одновременно. Выплеснув семя, Иван обессилено повалился на партнершу. В ее глаз стояли слезы. Слезы счастья.

— Это уменьшит твою силу, но должно укрепить дух, — ведьма сидела неподалеку и неотрывно смотрела на обнаженные переплетенные тела, — Я считаю: это пойдет нам на пользу.

— Ты... прислала ее? — Галичин все еще не восстановил дыхания.

— Я не стала запрещать ей. Она ведь считает тебя своим мужем.

— Она рабыня, — недовольно отрезал, поднимаясь Иван, — У нет оснований надеется на большее.

— Она наложница, — поправила старуха.

Вокруг круга огромных ярко пылающих костров, гостеприимно разогнавших жуткую темноту и потусторонний холод степной ночи, собрались едва ли не все обитатели большого кочевья. Был праздник. Какой именно Иван не знал, а спрашивать у старухи не счел нужным. Слуги выкатили гигантский позолоченный чан, до краев заполнили его белым кумысом. Из центра, от шатра хана долетал соблазнительный запах жареного мяса. Нищим обитателям окраины только и оставалось, что жадно принюхиваться к пьянящим ароматам, да заливать свою никчемность перебродившим молоком.

Галичин, старуха и девушка постарались незаметно пристроиться возле приютившей их женщины. Они не участвовали в празднестве. Они ждали появления Касима.

— Мои големы будут неуязвимы и неумолимы, батыр, — зловеще проскрипела Ивану 

---

По принуждению, Потеря девственности

---

Вернуться назад