Больничная история (инфантилизм).

руку и повела в палату.

Было довольно стыдно идти по коридору в одних трусах, но по крайней мере эти были сухими. И коридор в этот раз был почти пустым, если не считать парочки возвращавшихся из столовой девчонок.

— Смотрите, кто вернулся! — засмеялась Света, когда я зашел в палату, — Наш ясельный карапуз.

— Без штанов, в одних трусиках, — захихикала Юля.

— Этим Диминым трусам тоже недолго оставаться сухими, — насмешливо сказала Наташа, — До следующего утра.

— Думаете, он только во сне писается? — усмехнулась Света, — Просто уверена, что мама меняет ему за день несколько пар мокрых штанишек.

— Надо будет Димину маму об этом спросить, когда она придет навестить мальчишку, — со смехом предложила Наташа.

Я протиснулся мимо девчонок к своей кровати еле сдерживаясь, чтобы не зареветь от обиды. Постель, к счастью, была сухой — кто-то из медсестер уже успел ее поменять. Я быстро юркнул под одеяло, отметив, как подозрительно хрустнула простынь. «Постелили под нее клеенку» — с обидой догадался я.

— Лови свои штаны, — крикнула Света, кинув мне трико, — Хорошо, что я их у тебя перед сном забрала, а то тоже были б мокрыми.

— Таким, как он, вместо трико ползунки надо носить! — улыбнулась Юля.

— Прикольно бы в ползунках смотрелся, — засмеялась Наташа.

— Я б вообще запеленала, как грудного, — сказала Света, — Чтобы только голова наружу торчала. Разумеется в детском чепчике. Так тоскую по временам, когда моему племяннику было шесть месяцев. Самый классный детский возраст.

— И не говори, — мечтательно улыбнулась Анжелла, — Так хочется маленькую лялечку. Чтобы сосала пустышку, пила из бутылочки с соской, радовалась колечкам и погремушкам...

— И мне так хочется с маленьким ребенком повозиться, — сказала Настя, — Малышам даже мокрые пеленки менять прикольно.

— Особенно мальчикам, — заметила Юля, — У них столько интересных приборчиков между ножек.

— Везет тебе, Светка, — завистливо вздохнула Наташа, — А вот у меня никого нет: ни племянников-малышей, ни братиков с сестричками.

Я лежал на спине и, уставившись в потолок, вполуха слушая болтовню девчонок о малышах. Все происходящее со мной в больнице казалось кошмарным сном, который надо было просто побыстрее забыть. Я был уверен, что подобного конфуза со мной больше не повторится. Единственным напоминанием об ужасном происшествии был хруст клеенки под простынью.

Через пару часов девчонки в палате тоже забыли о моем конфузе. Каждая была занята ...своим делом. Наташа с Юлей и Алёной грали в карты, Ксюша что-то рисовала в толстой тетрадке, Настя читала журнал, Анжелла — книжку, а самая крутая — Света — слушала импортный кассетный плеер.

Единственными, кто помнил о моем позоре, были медсестры. Детские медсестры таких вещей никогда не забывают.

— Сходил в туалет? — бесцеремонно спросила у меня Лена, появившись у нас в палате в девять вечера, чтобы загнать всех в кровати.

Я молча кивнул, чувствуя, что краснею — особенно когда заметил в руках у Лены эмалированный детский горшок.

— Это Вы Диме горшок принесли? — ехидно поинтересовалась у медсестры Света.

— А кому? — усмехнулась Лена, — Или у вас в палате кто-то еще во сне