Серенада четырех кавалеров

не видал. И хоть баб у меня потом было до хера, никогда больше я такого чувства не испытывал. И еще скажу. Мне бы очень хотелось, иметь от нее сына. Это был бы по-настоящему мой ребенок, потому что он, его мать и я — один человек.

— Да: — вздохнули мужики. — Ты, Саня, мудрец. История твоя принимается, но в дебри сексуальной психологии мы сейчас не полезем, больно это муторно спьяну. Послушаем лучше Марочкина, он человек прямолинейный.

Ладно, — сказал прямолинейный Марочкин и уселся на топчан, поплотнее закутавшись в простыню, — раздразнили вы меня. Расскажу вам одну историю, которая, я думал, на свет божий никогда не выйдет. Вы, мальчики помните, наверно, что, когда мы в Москву приехали, я сильно зашибать стал, просто по черному. Так уж получилось: дружки появились, деньги шальные. Пили мы помногу, буквально до потери сознания. А у меня свойство такое. Как выпью — хер колом стоит. Бабу ему подавай, и все тут. Сейчас, конечно, все уже не так, а в молодости — ни какого сладу не было. Я, конечно, устраивался, соседок податливых в общежитии навалом. Но не всегда они под рукой оказывались.

Вот однажды поддали мы крепко, да не дома, а в кафе в Сокольниках и потом на улицу вывалились проветриться. Было еще не поздно. Я поплелся по аллее и зашел довольно далеко. Смотрю — впереди девушка идет, ножки ноги ставит пряменько, юбочка у нее вокруг попки так и кружится. Народу в парке мало, а в этой аллее и вовсе никого. «Ах, ты, — думаю, — красотка. И полненькая, совсем в моем вкусе. А что если я тебя сейчас трахну? Может ты и возражать не будешь»?

Догоняю я, значит, девочку, хватаю ее за руку и тащу в кусты. Она вырывается, да разве у меня вырвешься? Втащил в кусты и на землю валю как куль. Она кричать, так ведь не докричишься. А я, недолго думая, подол ей задрал, а под ним ножки — закачаешься. Полные и стройные. Это я даже своими пьяными глазами узрел. А на бедрах беленькие штанишки с цветочком на самом интересном месте.

Хватаюсь я, само собой, за эти трусики, она снимать не дает. Ну, я парень здоровый, рванул — и нет трусиков. Она снова кричать. Тут я штаны расстегнул, член свой на свободу выпустил, и на нее улегся. Ноги раздвинул — и вперед. Она кричать перестала. Времени совсем немного прошло, чувствую, моя девочка стала входить в раж, стоны какие-то из ее рта стали доноситься,...да и подмахивать начала довольно умело. Тут я ей и спустил, да так много, все внутри заполнил.

И в этот самый момент набредают на нас дружинники. Они, видно, крики услышали и стали искать, где кричат. Ну и нашли, в конце концов. Сняли меня с девушки, и повели в отделение протокол составлять. Ее, естественно, тоже.

У меня весь хмель мгновенно из головы вылетел. «Ну, — думаю, и влип же я. Схлопочу сейчас десять лет ни