Житие лейтенанта Зуева. Часть 5: Эмансипированные жены

слов. Хотите стихами?

— Хочу! — оторопела Людмила, никогда до этого не видя Калиневского в таком подпитии.

— Тогда слушайте:

На поле, покрытом маком,

Художник деву ставил (ну женщины, добавьте!)

Да, иди ты, со своим вульгарным стишком! — стала загонять его в кабинет гордая полька

— А! Не знаете? Как он ее ставил?

— Ра... — только было начала Людмила, как он замахал руками: Нет, нет, ставил в позу, и рисовал ее как розу и покрывал картину лаком. Сияет дева, как звезда, у ней широкая... Ага опять вы не о том подумали, натура. И ярко светятся глаза, и быстро сохнет политура. Ну, как стишок, а?

— Класс! — восхищенно захлопала в ладоши Людмила.

— Стас! Иди-ка ты в свой кабинет, там по твоему телееле сейчас хоккей начнется. Наши с финнами, — позвала его жена.

Калиневский раскланялся и исчез за дверью, а Каролина усадила рядом Людмилу, обняла ее за талию и сказала:

— Шампанское будешь?

— А у вас есть? Откуда?

— Стасу выкуп за отнятые права привезли! Ох! И погорит он когда-нибудь на этом бизнесе... как вдруг раздался звонок в коридоре. Каролина пошла открывать. На пороге застыла девица лет двадцати пяти, яркая брюнетка, с каким-то пакетом в сумке.

— Мне товарища Калиневского. Можно?

— Вы кто и откуда? — опытный взгляд Каролины давал понять, что перед ней очередная жертва нарушений правил уличного движения.

— Я — Лиза Петрова из Находки, дочь капитана дальнего плавания. Папа в море, а у меня ваш инспектор права на машину отобрал, говорит, что припарковала ее в неположенном месте.

— Хорошо. Сейчас я его позову, — сказала Каролина и, приоткрыв дверь в кабинет мужа, сказала: Стас там опять какая-то нарушительница из Находки. Тебя просит.

— Пусть войдет! — сказал муж, не отрывая глаз от экрана.

Девушка вошла, и дверь захлопнулась, но было слышно, как с той стороны ее закрывают на ключ.

— Лизочка, милая, Калиневский пошел на девушку с широко расставленными руками.

— Я согласна на ваши условия, ответила девушка и стала раздеваться. Когда на ней остался только лифчик и трусики, Калиневский подошел и умелой рукой быстро стащил их с тела красотки.

— Ты как больше любишь? Стоя, лежа? — спросил он, — раздвигая и задвигая кожу на торчащем члене.

— Мне все равно. Лишь бы быстрее получить права.

— Они у мичмана Хижняка. Он отдаст их, если вы черканете ему пару слов...

— Отлично! Это ничего, что у меня такой толстый и длинный, а? — он вертел член у самого носа покрасневшей девушки.

— Это просто замечательно! Он у вас — сокровище для женщины... У моего отца тоже такой...

— А моя недооценивает...

— Чаще трахайте и не давайте это делать другим.

— Эх! Милая! Разве в нас, мужиках все дело?

— А в ком же?

— В вас, милые! В вас! — он с силой загнал ей в попу сзади, наклонив ее голову к подоконнику.

— Так быстро? Я и не почувствовала...

— Сейчас почувствуешь, только, чур, не орать и не охать, — процесс пошел, и он заработал тазом, стуча своими яйцами