Илья и Изольда

ослаб, уныло истекая белесыми соками на ноги.

Самоотверженно трахая мать языком, он, даже не успев что-либо предпринять далее, почувствовал, как материнские руки навалились на его затылок и с силой прижали к своей промежности — неутомимый язык мгновенно пронзил её текущее влагалище и, рефлекторно задвигался в нем словно винт, вбирающий в себя все его соки!

Чувствуя, как бедра Изольды Аслановны все сильнее сжимают его голову, Илья завершающим «аккордом» сильно втянул в рот скользкую набухшую вишенку её клитора!

— Аааа! — вспорхнул из уст зрелой дивы смачный оргиастический вопль, тут же взметнувшийся в мерцающую полутьму праздничной ночи.

Судорожными ритмичными толчками подбрасывая бедра, она, уже без всяких сил, вскоре откинулась на диване, самозабвенно отдавшись невероятной волне безмятежности.

Илья же, сполна нализавшись в её сладкой «киске», оценивающе глянул на неё — обрамленное густыми волосами расширенное им лоно волшебно мерцало во вспышках гирляндных огней росою вагинальных выделений. И, он, заворожившись сим мерцанием, тоже тупо отдался внезапно накатившему забытью — не имея никакой мысли в своей голове, он словно вдруг воплотился в самого настоящего олигофрена!

Спустя минуту, Изольда Аслановна, сполна насладившись истомой, приподняв голову, заметила этот застывшей на её «дыре» дебильный взгляд сына и, несмотря на свершившееся, опять ощутив в себе прилив необыкновенного стеснения, задвинула ноги, да совсем уселась на диван.

— Илюш, присядь со мною.

Услышав её спокойный глубокий голос, Илья, очнувшись от транса, молча сел рядом. Она же, не без иронии глядя на то, что его «баланда» значительно свисла, обняла его за плечи и прижала к себе.

— Мам, тебе было хорошо? — робко спросил Илья, не решаясь взглянуть ей в глаза.

Хоть он и не разрядился в неё, однако, с небольшим отливом возбужденного жара, тоже в свою очередь почувствовал дозу стеснительности.

— Да, мой милый Илюша, — с необычайной елейной легкостью ответила Изольда Аслановна, привычно запустив пальцы в его взмокшие волосы. — Мне ещё никто и никогда не доставлял такого удовольствия. Ты у меня оказывается настоящий лизун!

— Спасибо, мама... — просто ежась от смущения, покраснел он. — Но скажи мне... дядя Гиви иногда так ласкает тебя?

Этот вопрос в свою очередь смутил диву — она тут же опустила свой взгляд.

— Нет, что ты, Илюш! Никогда... Правда порой иногда он роется «там» своим «римским рубильником»...

— Вот дурак! Эх...

— Что ты вздыхаешь, Илюш?

— Мам... да я бы... я бы тебя...

— Да уж, конечно. Ты бы... Я сама сегодня это уже хорошо

испытала!

Изольда Аслановна тихонько хихикнула и ладонью погладила его по влажной щеке.

— Мне никогда не было так хорошо, Илюш, — призналась она сыну, пристально смотря в его темные воды глаз. — Господи, я, наверное, впервые за много-много лет по-настоящему кончила! А ты как, сынок?

Смущаясь, тот промямлил ей спьяну что-то невнятное.

Внезапно, осознав, что, «оторвавшись» сама, оставила «лизуна» с «носом», она, ощутив резкое чувство вины, осторожно потянулась к его обмякшей «колбасе» и стала медленно поглаживать её. Поглаживать, с каждым движеньем все ближе подбираясь к распаренной головке.

И, благодаря её умелым пальчикам, Илья, быстро