Париж. Глава 6

почувствовала крепкую руку Жака, как он схватил ее голову, приподнял и опустил на узкий и длинный член. По тому, как в нем пульсировала кровь, Маша поняла, что он был живой, а не пластиковый, но его размеры и форма показались ей странными.

Из раздумий ее вывел жгучий удар хлыстом по заднице, заставивший ее начать водить головой вверх и вниз по члену. Что было вовсе непросто, учитывая, что руки были сзади и без опоры ей приходилось, сильно напрягать шею. Поэтому она была благодарна Жаку, который, в конце концов, опять крепко схватил ее за голову и заставил двигаться все быстрее и быстрее. Очень скоро к великому изумлению Маши член у нее во рту стал расти и округляться. В этот момент сработал инстинкт и она попыталась отстраниться, но Жак крепко придавил ее голову к низу, не давая такой возможности. У нее не было времени одуматься и понять, что происходит, очень скоро ее рот заполнился спермой этого существа, и уже вполне очевидно нечеловеческого. Когда член принял обратно свои первоначальные размеры, ее голову приподняли и опустили на пол в лужу склизкой массы, которая вытекла из ее рта.

Когда осознание произошедшего стало оседать в ее мозгу, Маша впала в панику. Она стала вырываться, крутиться и кричать, что было сил. Она не слышала себя, но знала, что кричит она очень громко. Ее не волновали удары сыпавшиеся по ее заднице, ни то, что она все равно не могла освободиться и делала только себе больно. Она хотела уйти оттуда, она не хотела, чтобы ее ебали животные!

Очень скоро ей в рот запихнули нечто круглое и резиновое, что заставило ее замолчать, точнее не замолчать, а просто теперь все что вырывалось из ее рта — это приглушенное мычание.

В этот момент она почувствовала что-то влажное у своей промежности и замерла. Ее анус и влагалище чем-то обильно смазали, после чего она почувствовала, как кто-то стал вылизывать эту мазь из ее отверстий. Она завиляла задницей, в меру того что ей позволяли тугие ремни фиксировавшие ее к месту, пытаясь отогнать существо от себя. При этом нельзя было назвать происходящее с ней чем-то неприятным, но от страха, она не могла насладиться одним из самых проникновенных кунилингусов, который у нее когда-либо был.

По мере того, как теплый длинный скользкий язык легко проникал в ее растянутые дырки, она поняла, что не один человеческий язык не был способен на такое, а значит сейчас ее зад вылизывало животное, скорее всего собака. К этому времени ментоловая настойка, которая лишила ее чувства обоняния стала ослабевать и она стала отчетливо чувствовать собачий запах.

Она больше не вырывалась, не потому что жаждала происходящего, а потому что понимала, что ничего не сможет изменить, а также, что у собак был не только язык, но и очень острые зубы и не стоило их злить.
Вскоре она почувствовала у входа в свое влагалище не язык, а