Маменькин сынок приводит девушку

удивление и небольшой страх. Будто она ждала какого-то знакомого, а явился чей-то призрак и сейчас стоит перед ней. Потом ее глаза сошлись в злости. Я испугался. Я ведь не успел ей сказать, что друг — это подруга. Затем ее гнев сменился на милость, но очень наигранную.

— Да конечно, — ласково говорила она. — Джулия, пройди в ванную, помой руки. Я уже накрыла на стол.

Я пошел вместе с ней. Джули улыбалась и мыла руки.

— Ты переживал, но твоя мама добрая, — сказала она. — Я ей вроде понравилась.

— Не знаю... Посмотрим, что будет дальше.

Мне стало страшновато за нее. Я точно видел эмоции мамы, я знаю их — она была зла сейчас. И когда мы вошли обратно в зал мои страхи подтвердились.

Мама грубо схватила Джулию за руку. Та от неожиданности ничего не могла сказать, но попыталась вырваться, у нее ничего не получилось. Мама крепко и наверно больно привязала к ее руке веревку, что тянулась до маминой руки.

— Простите, что происходит? — Волнительно и непонимающе кричала Джулия.

Мама с криком обратилась ко мне:

— Зачем ты привел домой эту тварь? Разве я не говорила тебе, что ты МОЙ и только мой?!

— Мама, но...

— Молчать! Я соглашалась на друга, ДРУГА, с которым ты, может, уже давно дружишь. А не на подругу, которая отберет тебя у меня. Я повторю еще раз, — она схватила меня за шиворот, — ты МОЙ. Вот это все мое. Я тебя рожала много часов, значит все, что есть у тебя и ты сам мой. Значит, ты с ней уже давно встречаешься?!

— Нет, мама, но...

— Встречаешься давно! Иначе не привел бы ко мне! Ты обманывал меня?! Понесешь за это отдельное наказание! Если кто-то ослушается моих приказов, домой ты не вернешься, — она повернулась к Джули, — а ты будешь нести очень суровое наказание! Если только кто меня ослушается... ! Я предупредила.

Она подошла к Джулии, что умоляюще на нее смотрела. Она не хотела всего того, что нам суждено было сделать для мамы. А мама вдруг замахнулась на нее и сильно ударила ладонью. Джулия упала на пол. Она попыталась встать, но мама не дала ей это сделать. Она прижала ее ногой к полу. Когда Джулия уже лежала ровно, мама оперлась туфлей о ее лицо. Девушка издала тихий крик боли. Подошва туфли лежала на ее лбу, а каблук залезал ей в рот. По приказу мамы она начала сосать каблук и поднимать по его длине. Перед тем, как поднять и убрать с ее лица ногу, каблуком она надавила на рот, что девушке стало еще больнее.

Она убрала ногу и помогла ей подняться. Она приказала поднять глаза и смотреть на меня. Сначала я не понял зачем.

— Раздевайся, — резко сказала она мне.

Я попытался что-то возразить, но зная, что это бесполезно. Снял штаны, футболку и обувь и остался в одних трусах. Мама меня видела голым постоянно и к этому я привык. Я