Начало сексуальной революции или оргия с девственницами

ухаживало немало парней и преподавателей, но все получали вежливый, но твердый отказ. Жили они не в общежитии, снимали на троих квартиру в центре Минска, недалеко от института, но в квартире этой никто из студентов ни разу не был, хотя некоторые пытались проникнуть. Где-то в районе второго курса был вынесен вердикт — они лесбиянки. А еще через год их вообще оставили в покое — не хотят, не надо.

На вечерах танцев они не появлялись, учились хорошо, но заучками не были. В общем, кроме как на занятиях, увидеть их было нельзя. На общих лекциях я подсаживался поближе, но это ни к чему не приводило. Попытки завязать разговор не поддерживались, все заканчивалось общими фразами о погоде, о том, что сегодня лектор явно с похмелюги. И все!

Я уже бросил надежду на какие-то контакты, хотя все они мне нравились, а от Оли я просто балдел. Иногда я даже дрочил, представляя ее в своей койке — не всегда хватало девочек для расслабления.

И вдруг, в один действительно прекрасный осенний день в мою комнату заглянул пацан-малолетка. «Кто тут Семен?» — спросил он, и, убедившись, что это я, сунул в руки записку. В записке было: «приходи сегодня в 19—00 к нам». И подписи — Гуля, Вера, Оля. Я опешил. Никогда ничего серьезного между нами не было, а тут...

К семи часам вечера я уже стоял у их дома. Цветы покупать не стал, на всякий случай разорился и купил бутылку коньяка и шоколадку — не идти же с пустыми руками. Ровно в 19—00 позвонил в дверь. Дверь открыла Оля. Скупо улыбнулась и предложила пройти в зал. Квартира была огромной — так называемая сталинка, построенная сразу после войны для разных шишек. Высоченные потолки, огромные комнаты.

В зале на диване сидела Верочка в скромном платье, закрывавшем ее юное тело от шеи до колен. Мне предложили сесть в кресло напротив, что я и сделал. Оля забрала мои дары и сказав: «Они вряд ли понадобятся», вышла из комнаты. Я остался наедине с Верой. Она сразу взяла быка за рога. «Сеня, мы хотим, чтобы ты лишил нас девственности». Я обмер. В те времена услышать такие речи было невозможно. «Кого это нас?» «Нас троих». Тут она двусмысленно ухмыльнулась. «Правда, по-разному. Ты не против?». Я, обомлев как последний дурак, закивал головой. «Вот и хорошо. А теперь, будь добр, покажи свой хуй». Я вообще обомлел. Услышать такие слова от девушки, которая должна краснеть от слова «попа»!"Ну, давай быстрей». Я, заливаясь краской — первый раз со мной такое — стал расстегивать пуговицы на ширинке. Копаясь в семейных трусах, достал свой инструмент и просунул его в ширинку. Вера внимательно осмотрела его и разрешила убрать. «Теперь выслушай меня внимательно. Если ты согласишься, то сегодня и завтра проведешь с нами. Ты должен лишить нас девственности, но каждую по-разному.

У меня, например, девственна попка. Гуле надо порвать целку. А Оля еще ни у кого не отсасывала.