Я маленькая лошадка

него имеется в наличии.

Для нагнетания обстановки и сгущения красок рассказа, можно сказать, что Нонка испытала уважительный трепет. Если бы в углу притаился застекленный бюст Олежи, для целовальной гигиены, она бы не раздумывая, отдала свои губы на растерзание.

— Ноночка, золотко, что ты хочешь выпить?

— Для придания бодрости и радостной песне моей душе, я бы не отказалась от виски со льдом.

— Конечно, дорогая, — сказал Олежа, на ходу бросая пиджак и развязывая тугой узел галстука.

Он подошел к бару, выбрал толстый стакан, (видимо из него еще пил Черчилль, подумала Нонка) налил на два пальца, бросив лед. Тоже и себе.

Подошел, протянул стакан и вязкий взгляд, молвив:

— За встречу, которая состоялась и дальнейшее развитие событий. Будем! — хлопнул одним махом и уставился питоном на Нонку.

«Что-то я очкую. Я даже готова поверить, что у меня есть душа, так муторно на ней стало», — но залпом выпила виски.

Пока Нонка сжигала свои внутренности виски, Олег начал замысловатую беседу, из которой Нонка вынесла только пару фраз; скакать на лошадке и под вожжи попала.

— Заповторите сей момент, — очнулась Нонка, — все улетели, а я пропустила важную часть.

— Ноночка, у меня есть необычные желания в сексе. Если вы согласитесь их исполнить, требуйте все, что сочтете нужным.

— И какие же, если не секрет?

— Люблю лошадок. Давайте вы будете моим сексапильным пони. Вы вся такая статная, маленькая, чернявенькая, с красивой попой, которая заслоняет мне свет. Я же буду вашим погонщиком в разноцветном халате шейха.


«Боже мой! Только что я радовалась солнышку, сосредоточилась на ебле с чуваком, которого не хочу, что-то в себе взрастила, чуть запели струны, шла как в храм и на тебе! Только бы не продешевить».

— Хочу столько, — и, достав помаду из сумочки, написала на салфетке цифру.

Взглянув подслеповатыми глазами, Олежа согласился.

— Сумму всю сразу и сейчас.

— Конечно, золотко.

Он ушел в кабинет, расположенный в углу и украшенный монументальной дверью. Вернулся через минут пять, держа в руках плотный конверт, и протянул Нонке.

Она цапнула его холеной ручкой, и он исчез, как дым из пластиковой бутылки наркомана, в анналах ее сумки.

— Что мне надо делать?

— Для начала разденься. Потом определимся по мере продвижения.

Поставив стакан на мраморный столик, Нонка начала раздеваться.

Что сказать? Хороша была чертовка: сочные наливные сиськи, смотрящие на мир розовым кварцем соска, полные бедра, скованные резинкой чулок и рвущиеся молочностью агата наружу, завораживали, тугой животик с вкраплением милого пупка, и, несомненно, задница карибской горячей телки, от которой невозможно было оторвать взгляд. Выпуклые полушария были настолько хороши, что казалось, вопьешься зубами и брызнет наружу мед, как из сочного яблока.

Олег залюбовался медленностью движений, сводящей с ума грациозностью, и его кол встал дыбом, рвясь мустангом наружу. Он почувствовал себя ковбоем, усмиряющим дикую огненную лошадку.

— Ноночка, трусики сними и лифчик. Встань вот на этот мягкий ковер раком.

Нона встала раком, выгнув спинку и великолепная задница приоткрыла взору безумца, пьянящий бархатный анус, с вкраплением двух родинок.

Олежа