Пари

К тому же с ней постепенно перестали церемониться. После того, как ей овладел Николай, и все об этом узнали, с Елены не мог не слететь флер прежнего восхищения и уважения. А никого не хочется так грубо наказать, так сильно использовать, как того, кого прежде уважали и кем восхищались...

Володя понял, что, когда он уйдёт, его Леночка продолжит ползать под столом, отсасывая у всех по очереди, демонстрируя то, как низко пала. А пресыщенные любовники будут тыкать в неё носками своих туфель, глумливо елозить ими в промежности, оскверняя своими грязными ногами нежные складочки, такие священные для любящего мужа...

Испытав ощущение безнадежно засасывающей трясины, пораженный и раздавленный Володя сглотнул и, пожелав удачной игры, побрёл прочь...

Во второй половине дня приехала Наташа — жена Сергея — со своей мамой и сынишкой. Все высыпали на улицу. Стоя позади всех, Володя хотел обнять жену, но та, легонько чмокнув мужа в лоб, прошла вперёд. Она переоделась в новый наряд — необыкновенно красивый. Володя, не имея близости уже много дней и пережив несколько сексуальных потрясений, желал разрядки.

Перед сном он сказал об этом любимой женщине. Просьбу Елена выслушала без энтузиазма. Она сосредоточенно красила ногти на ногах, по всей кровати были расставлены флакончики.

— Давай так. Я сниму верх. А ты...

Елена остановилась, подбирая слова, и одновременно сделала недвусмысленное движение рукой. Володя удивился:

— Подрочить?

— Да. Подрочишь на меня, хорошо?

Владимир опешил.

— Как скажешь, любимая. Прямо здесь, перед тобой?

— Стесняешься? Могу не смотреть, — снисходительно улыбнувшись, она расстегнула кофточку и припустила вниз купальник, в котором загорала на балконе.

— Можешь посмотреть, запомнить, а затем зайти за ширму. И там себя...

— Да... хорошо... конечно...

Володя безумными от восхищения глазами уставился на грудь супруги. Облизав губы, заискивающе обратился:

— А потрогать... или... — он как будто не осмеливался продолжать, — м-м... пососать можно?

Елена вздохнула про себя, но не прекращала сосредоточенные движения кисточкой.

— Нет. Только смотри.

Он несколько раз бегал взад и вперёд, каждый раз прикрывая промежность подушкой.

— Пожалуйста, дай потрогать...

Елена прервала своё занятие и строго посмотрела на мужа:

— Еще будешь ныть, надену купальник обратно. И ты тогда долго не увидишь мою грудь. Будь добр, смотри...

— Я... виноват.

— Да, — кивнула Елена.

Володя понуро свесил голову и как будто даже покраснел.

— Может, тебе дать мои трусики? — снисходительно обратилась она к мужу.

— Спасибо, милая... у меня есть одни.

— Я рада. М-м-м... Какие, белые?

— Да.

— Сколько я их носила, ты не помнишь?

— Несколько дней...

— Хорошо. Нюхай их... — Елена улыбнулась, нежно и одновременно ...полунасмешливо, — и думай обо мне.

Он получил разрядку, стоя там, в углу чулана, за ширмой. Как мальчик в период полового созревания. Его фетишем в момент разрядки была не грудь любимой, а её поза, её голос, обращение с ним. Морально опустошающее облегченье...

Еще раньше, в тот же день за ужином Володя стал невольным свидетелем очень тяжелой для себя сцены, тяжелой даже сейчас, когда он уже все знал.

Игорь за едой вел себя очень развязно, постоянно прикладывался