Моя история. Цитадель

Я жадно целовал её губы, представляя, как они умеют вытягиваться в трубочку, доводя мужчин до экстаза, как они обхыватвают большой крепкий член в колечко и нанизываются на крепкий жилистый ствол, а затем облизывают мокрую головку члена, страстно и с наслаждением. Я обожал целовать её, этот рот был пошлый и развратный, уже готовый принять в себя член, словно это является единственным его предназначением.

Оторвавшись с мокрым чмоком от её губ, я опустился на колени, положил ладони на её ягодицы и погладил их через рубашку. Чуть приподнял ткань рубашки, ущепнув её своими пальчиками, и уже свободно смог смотреть на её трусики и попку. Я прижался к ним лицом, словно это было самое дорогое сокровище, затем так же плотно, как я целовал её губы, прижался к её ягодице. Встал, обхватил её за пояс и, оторвав от пола, потащил в спальню. Её лёгкий визг перешел в игривый смех, она чуть поиграла ножками в воздухе, пока я не донёс её до кровати и не повалил на неё. Быстро скинул с себя одежду, небрежно положив на стоящий рядом стул, после чего прильнул к её телу. Я медленно стягивал в неё трусики, наслаждаясь тем, как они приоткрывают каждый миллиметр её самых пикантных частей тела, как оголяется её гладенькая бритая пизденка, такая нежная и аккуратная, даже будто непорочная. Свет, долетавший в спальню из коридора, создавал в ней приглушенный полумрак, который темнотой слегка прикрывал порочную наготу, но в то же время позволял рассмотреть все места, на которые был сосредоточен мой взгляд. Каждый раз, когда я снимал с девушек одежду, я испытывал дикий трепет, словно это было в первый раз, я всеми нервными окончаниями старался смаковать момент обнажения порочных жадных до члена дырочек, скрываемых за небольшим тонким куском материи, словно ребёнок, разворачивающий долгожданный подарок, когда часы пробили двенадцать.

Моё сознание медленно тонуло в куче суетливых развратных мыслей, которые мне не давали покоя вчера. Я словно лежал в них, как в огромной яме со змеями, а они обвивали мои руки, ноги, шею. Я не сопротивлялся, я почти не двигался. Они были такие гладкие, и теплые, они вились всюду, не было ни одного участка, чтобы я не чувствовал приятно-гладкого, иногда, щекотного прикосновения. Давление усиливалось, под их неуёмной суетой, я проваливался глубже, они плотнее прижимались ко мне, тёрлись о моё лицо. А мне хотелось ещё больше, пусть они все придут сюда, пусть все мои желания вылезут из самых тёмных уголков и насладятся зрелищем, пусть, даже самой ничтожной, маленькой и слабенькой мысли достанется хороший увесистый кусок, который она вкусит, обтекая липкой слюной, дрожащей от голода пастью, вонзит в него свои зубы, ухватит посильней, кряхтя, кашляя и давясь от жажды насыщения, утащит обратно в свою глубокую тёмную нору. Думаю, у многих такое бывало, когда их сознание жило отдельно от тела, когда они просто наблюдали за тем, что