Мамина терапия

подзаработать на лечение, а с другой — полечиться. На это лечение, думаю, цены там не выше наших будут. А опыта то у их врачей побольше.

— Но в такую даль ехать, а если случится с тобой что?

— Ты знаешь сколько из села людей в Польшу мотается? Я недавно с бригадиром разговаривал: у него там кто-то есть. Он может даже приглашение сделать на сезонные работы. Заграничный паспорт в сельсовете за 2 недели сделают.

Вспоминая прошлое, Татьяна, может быть, и допустила ошибку, разрешая отъезд мужа неизвестно куда. Но когда разум окутан пеленой плотского неудовлетворения, такую ошибку может совершить кто угодно.

На сборы ушло не две недели, а почти месяц, и весна уже предстала во всей красе цветения яблонь, зелени травы и щебетанья птиц. Собрав любимого мужа в дорогу, Татьяна долго смахивала обильные девичьи слезы на платформе райцентровского вокзала.

Письма от мужа из Польши приходили регулярно и были наполнены чувствами нежности и любви. Но затем они становились все суше и приходили все реже. К началу осени Таня получила письмо, в котором сообщалось, что любимый собирается переехать в Италию, поскольку там заработки повыше и сезон сельхозработ длиннее. Но из Италии письма вообще стали приходить очень редко, и были похоже, скорее, на формальный отчет, чем на послание любимой молодой жене. А к весне произошло одно событие, полностью изменившее отношение Тани к происходящему.

Тоська, юная соседка и подруга по детству, готовилась к сдаче экзаменов и, на минутку, заскочила к Татьяне, с вопросом, не осталось ли у той старых школьных учебников, поскольку свои она уже успела сдать, а некоторые вопросы из них были включены в экзаменационную программу. Татьяна посоветовала обратиться в библиотеку к «глазастой змее», чем вызывала у Тоськи бурное негодование:

— Так Полина ж еще год назад укатила в Италию. Сейчас библиотекарем работает пожилая женщина, поэтому библиотека чаще закрыта, чем открыта.

У Татьяны внутри все обмерло: «Когда она уехала?». — Переспросила она.

— Я же сказала, что где-то в апреле прошлого года. А что такого?

— Да так ничего. Помочь тебе не смогу, так что уходи, а то мне еще за малым прибраться следует.

Вечером у Татьяны все валилось из рук и родители тревожно за ней наблюдали. В конце — концов, отец не выдержал и спросил

— Что ты как не в себе, тебе что-то сказали?

— Не сказали, но я и так чувствую, что что-то стряслось. И я больше никогда письма от Вити не получу. Отец подошел к ней, и обнял за шею, склонив голову к его уже опадающей от старости груди.

— Прости дочка, не хотел тебя расстраивать, но через бабу Параску мы получили для тебя письмо. Мы очень за тебя переживали, поскольку баба Параска предупредила, что бы письмо мы тебе сразу не отдавали. Уж она то извинялась, что ей приходится это делать, но что поделаешь...

И отец, подойдя к комоду, достал из под скатерти знакомый зарубежный конверт.

В письме Виктор сообщал,