время как три крайних пальца проскользили по валикам вульвы, средний, аналогично входу тампона, проник в вагиночку до самого упора о ладонь.
Затрепетавшая от наслаждения сестрёнка не противилась проникновению ещё одного перста в дырявую мембрану гимены. Настя отпустила Верины губы, облизала один палец, вставила второй в её ротик.
Аналог мужского органа, который можно сосать, был высушен основательно — Верочка уже представляла, как поставить свой «мольберт», чтобы Анастейша могла беспрепятственно творить своей чудо-кистью на её алом холсте межножья. Видимо сестра уловила мозговые волны, посадив Верочку на полок, подняла её правую ступню и поцеловала внутреннюю сторону икры. Медленно перенося нежнейшие поцелуи по ноге, она смотрела то в глаза сестрички, то на пульсирующее средоточие меж розовых срамных уст. Она даже услышала, как раскрылись створки.
Анастейша остановила поцелуи на середине нежной ляжечки. Перенесла их на левую ногу и так же, медленно лаская своими ярко-розовыми губами, добралась до середины этой ляжечки.
А срамной «ротик» пошевеливал устами, призывал к себе и обильно пускал «слюни». Растлительница попросила девственницу подняться на верхний полок, развернувшись телом, она пристроила ротик к роднику и не пришлось ей долго ждать вязкой капли, что слизью стекла на её язык.
И только после этого Анастасия приложилась языком к опухшим от крови половым губкам. Дальнейшее в памяти Верочки отложено как вспышка сверхновой, затмившей своим сиянием Солнце. Оргазмы меркли, под блеском последующих.
Помнится ей, что она пристраивалась к промежности Насти, лизала и сосала светло-розовый бутон. Но тогда её собственный цветок просил таких же утех, и сестра посоветовала какую позу принять, чтобы были все рады.
Пять ли, десять ли минут длилась любовная игра меж сёстрами, но усталость органов была подобна изнеможению лесорубов. Девушки едва смогли ополоснуться и добрести до постелей и сразу уснули.