Монастырские рассказы. Глава 3

спросила меня относительно моего здоровья и предложила свои услуги, чтобы помочь мне одеться. Я поблагодарил ее, после чего тетя сказала, что мы не собираемся вставать в течение часа, что она поможет племяннице одеться, и мы не нуждаемся в помощи.

— Мерзкая любопытная старуха! — воскликнула Агата. — Однако она принесла нам этот хороший шоколад, который, с добавлением ложки бренди, станет отличным тонизирующим средством.

Когда мы выпили его, моя тетя посвятила меня в свой заговор, который она предложила с моей помощью осуществить по отношению к одной из монахинь. Сестра Агнес была не только очень набожной, но и излишне суровой в своем представлении о приличиях, исправляя малейшее проявление легкомыслия среди послушниц и младших сестер и угрожая сообщить навещающим нас монахам о малейшей неблагопристойности. По правде говоря, моя тетя обнаружила, что она на самом деле сделала это. Отец Юстас рассказал ей об этом в шутку, но она была раздражена тем, что на ее территории завелся стукач, поэтому леди аббатиса и решила заманить двадцатилетнюю девушку в какую-то медовую ловушку. Таким образом, стукач больше не сможет гордиться пристойностью своего поведения, и моя тетя больше не будет беспокоиться о ее скромности и шпионаже.

Агата заверила меня, что в той роли, которую она в этой маленькой игре отводила мне, нет ничего неприятного. Вышеупомянутая сестра Агнес действительно была очень хорошенькой, высокой, темноволосой, стройной девушкой, и если с ней удастся проделать какую-нибудь восхитительную или менее жестокую форму траха, то настоятельница была уверена, что та найдет это весьма восхитительным занятием.

Ее план состоял в том, чтобы написать конфиденциальную записку сестре Агнес, похвалив ее поначалу за рвение к чистоте монастыря и за то, как она внимательно следит за младшими сестрами. Затем она упомянет в ней о присутствии своей племянницы (то есть меня), бодрой от веселостей парижской жизни, и выразит свой страх, чтобы я не заразил или даже не развратил новеньких послушниц описаниями того, что я слышал или видел в нечестивом мире за пределами монастырских стен. Поэтому она будет умолять дорогую сестру Агнес присматривать за мной. Если ей покажется, что я слишком долго нахожусь в компании какой-либо молодой девушки, она должна была войти в комнату внезапно, как бы случайно, и при малейшем проявлении ненадлежащего знакомства, немедленно привести меня в ее (настоятельницы) личные покои, чтобы сделать мне выговор. Такая записка была написана и отправлена Агнес со всеми предосторожностями.

Мне же предписывалось быть таким же любезным с Эмили, Адель, или Луизой.

— Только, — сказала моя дорогая тетя, — прибереги немного своих сил на случай, если я потребую от тебя смирить гордыню Агнес.

— Как я узнаю Агнес, когда увижу ее? — спросил я.

— По ее скромному и освященному взгляду, — был ответ. — Кроме того, она никогда не потворствует ни малейшим неровностям в своем одеянии. Она всегда ходит в черном, и единственная роскошь, которую она себе позволяет, — это лучшие черные шелковые чулки, и вполне возможно, дорогой Огюст,